Она стояла перед зеркалом, улыбаясь, и вдруг я понял, что вижу ее будто в ярком свете, – казалось, она выступила из-за пелены, что стерла все краски мира. Хорошенькая девушка в хорошенькой шляпке посреди уродливой войны. Я чуть не прослезился, застыв как завороженный, и был готов смотреть на нее хоть целую вечность. Она купила ту соломенную шляпку с голубой лентой и вышла на улицу, весело размахивая шляпной коробкой. Я не пошел за ней следом, не попытался узнать, как ее зовут и где она живет. И влюбляться в нее я тоже не собирался, кем бы она ни была. Просто мне довелось пережить яркий, прекрасный, счастливый миг посреди чудовищного мира, и когда я вернулся в окопы, я вспоминал этот миг и засыпал с ним каждую ночь, пока не закончилась война, – девушка в шляпке в минуту счастья.

Та пелена почти полностью снова меня заволокла, Маб, – да она и не пропала никуда по-настоящему. Я не видел мира в цвете с тех пор, как мне было шестнадцать и я бултыхался во фронтовой грязи. Я вернулся из того страшного места, сохранив все члены и по большей части – разум, но не могу сказать, что полностью снова влился в ряды человечества. Мне так никогда и не удалось избавиться от ощущения, что я стою за кулисами, на сцене идет пьеса, и меня отделяет от нее занавес. Лишь иногда, время от времени, занавес отодвигается и я вижу мир в цвете – меня тянут на сцену, я стою там, моргая от яркого света, и тогда начинаю что-то чувствовать.

Во время визита премьер-министра в Блетчли-Парк был момент, когда ты надела свою обновку, щебеча о том, как важна для женщины элегантная шляпка. И в тот миг ты стала Девушкой в Шляпке. До того мне просто нравилось проводить с тобой время – ты была очаровательна, с тобой было интересно. Приятная компания в свободный вечер для мужчины, который регулярно пытается напомнить себе, что в мире существуют всякие цивилизованные вещи, а не одни только ужасы. Но тогда, на лужайке, ты меня ослепила. Ты так страстно желаешь получить то, чего тебе хочется, – твердо намерена вырвать из когтей мира свою судьбу, какой бы кошмар ни происходил вокруг, и тебя, похоже, не устрашают никакие напасти. Ты просто наденешь элегантную шляпку и отправишься покорять мир. И в то мгновение я полюбил тебя.

Не стану утверждать, что пелена упала с моих глаз просто потому, что в моей жизни появилась ты. Большей частью она там осталась, и поэтому мне так трудно до тебя дотянуться. Понимаешь, я уже несколько десятилетий даже не пытался ни к кому тянуться. Но теперь пелена все чаще отодвигается. Когда ты скептически приподнимаешь бровь. Когда я утопаю в тебе и чувствую, как ты изгибаешься дугой. Когда я гляжу, как ты поправляешь шляпку.

Милая Маб, ты есть и всегда будешь Девушкой в Шляпке. Девушкой, ради которой стоит жить.

Ф.

Маб взяла с собой это письмо, отправляясь на вечернюю смену, и прочла его у проверочной машинки, дожидаясь остановки «Агги», потом трижды перечла и дрожащей рукой отложила в сторону. Фрэнсису даже не нужно было находиться с ней в одной кровати, в одной комнате, в одном городе, чтобы заставить ее почувствовать себя освобожденной от скорлупы, беззащитной, как едва вылупившийся цыпленок. Ей хотелось плакать и улыбаться, танцевать и краснеть.

В ее четко расписанные планы на жизнь всегда входило замужество, но не было ни словечка о том, чтобы быть любимой. Потому что любовь встречается только в романах, а не в настоящей жизни. И все же…

Она улыбнулась и принялась заново читать письмо.

Глава 37

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». МАЙ 1942 ГОДА

Мы привыкли думать, что все ученые – застенчивые невинные души, но поверьте, даже просоленный морской волк покраснел бы, узнай он, какие шашни крутят в высших кругах БП. Некоторые меняют партнеров как перчатки, а уж супружеских измен наберется на дюжину пьес Оскара Уайльда. После смены эти оранжерейные ученые такое творят!.. Жаль, что редакции ББ нельзя назвать пару имен…

– Простите… вы случайно не Бетт? Бетт, которая работает в Блетчли-Парке?

Бетт, усаживавшая Бутса в корзинку над передним колесом своего велосипеда, обернулась. К ней обращалась женщина в зеленой кофте, с корзиной для покупок в руках. Усталое лицо, выглядит немного старше Бетт.

– А вы работаете в БП? – настороженно спросила Бетт, покосившись на плакат, висевший на стене за спиной женщины: «Болтать – врагу помогать».

Бетт едва держалась на ногах от усталости после долгой поездки на велосипеде из Коурнс-Вуд: решила порадовать Дилли новостью о том, что Пегги скоро вернется в их отдел. Уже почти стемнело, и она остановилась лишь для того, чтобы Бутс, сидевший всю дорогу в корзинке и уже слегка подвывавший, справил нужду у столба. Ей совсем не хотелось тратить время на болтовню с какой-то любопытной незнакомкой.

– Я не из БП, – продолжала женщина, разглядывая всю Бетт – от падавшей на один глаз волны волос до ситцевого платья с красным узором, которое та могла теперь себе позволить носить, не боясь, что мать фыркнет: «Только кокотки одеваются в красное!» – Но там работает мой муж.

– Боюсь, мне нельзя говорить о моей работе. – Бетт уже научилась произносить эту фразу, не краснея и не отводя глаза, даже при разговоре с незнакомыми. Хотя эту женщину она, похоже, уже где-то встречала…

– Мам! – Из лавки вышел, ковыляя, мальчик и потянул женщину за юбку. – Пойдем домой.

Ковылял он потому, что его ножки были заключены в громоздкие шины. И тут Бетт поняла, кто такая его мать.

– Шейла Зарб, – представилась та. – Я жена Гарри. Вы однажды были у нас дома, когда собирался ваш литературный кружок. Но тогда народу пришло столько, что я не запомнила, кого именно звали Бетт.

Волна горячей краски залила шею и лицо Бетт. Она стояла перед Шейлой, ощущая себя каким-то гигантским помидором с ушами, и вспоминала, что чувствовала, когда ее целовал муж этой женщины.

– Ага, теперь вижу, что Бетт – это точно вы, – кивнула Шейла. – Выпить не хотите? Тогда станет проще.

В баре «Баранья лопатка» было уютно и светло. Шейла Зарб предложила найти уголок, где можно поговорить наедине. Бетт катила велосипед рядом с собой, а Шейла несла мальчика на руках. Она спросила у барменши, можно ли занять отдельную гостиную, потом прошла за барную стойку и ловко нацедила