он писал: «Наши машины остановились у терминала, и толпа сошлась в кулак… Они пихали нас и пинали, снова и снова, а мы шли мимо и едва не бежали, стараясь не удариться в панику».

Внутри терминала отключили все эскалаторы, лифты и табло вылетов. Толпа плевала в музыкантов. «Там, в аэропорту, когда они на нас накинулись, я был словно в трансе, — рассказывал Джон. — Думал, меня изобьют. Там были три монахини и с ними два монаха, и мы пошли к ним. Решили, их-то не тронут».

«Так-то они нас не защитили, — вспоминал Пол. — Они сами обалдели. Но куда бы они ни шли, мы шли туда же и становились за ними».

«В какой-то момент, — писал Питер Браун, — Мэл попытался вмешаться, встать между солдатами и Beatles, и посыпались удары… Мэла били шестеро, сперва кулаками, потом сбили на землю… Брайан несколько раз огреб по спине и плечам».

В конце концов они добрались до ожидающего авиалайнера KLM, который должен был отвезти их в Нью-Дели, — и тут Тони Барроу высадили для новой проверки документов: якобы он не заплатил какой-то налог.

Брайан задержал пилота на полчаса, не давая тому улететь без Тони. Местный промоутер, весьма смущенный, пришел в самолет поговорить с Брайаном. Переговоры напоминали игру в «тяни-толкай». В конце концов пресс-секретарь вернулся на борт, и самолет взлетел. К тому времени Брайану стало плохо, а Вик Льюис гадал, где же деньги — их плата за концерты. Джон склонялся к мысли о том, что Брайан передал все наличные тому самому местному промоутеру, чтобы улететь из Манилы.

Это был самый мрачный момент во всей карьере Брайана в роли менеджера Beatles. В Нью-Дели, где им перепало несколько дней отдыха и битлы единогласно решили, что Брайан «напортачил», Джон вдруг сказал: «Я все. К черту эти гастроли». Остальные согласились. Новость они сообщили Брайану, когда летели домой в Лондон. Закончат предстоящий тур по Америке — и все, конец.

Опустошенный, впавший в истерику, неведомо почему не способный увидеть в своем будущем хоть какой-то просвет и уверенный в том, что его отвергли, Брайан заболел. Он сгорал от дикого жара. Когда самолет приземлился в Хитроу, его уже ждала скорая помощь. Физически ему диагностировали железистую лихорадку. Психологически он был на грани нервного срыва.

Впервые свой лик показала обратная, черная, сторона той странной неистовой славы, которой наслаждались Beatles. Это испугало всех. А лето 1966 года еще даже не дошло до середины.

36. «Мы были на сцене… Нам грозили расправой, потом кто-то швырнул петарду… Каждый думал, что подстрелили другого…»

Не успела мировая пресса начать охладевать к оскорбленной миссис Маркос, как Beatles снова вернулись на первые страницы газет. По крайней мере Джон — и на этот раз его фотография появлялась рядом с кострами, на которых полыхали пластинки Beatles.

Увы, беседуя с Морин Клив в феврале прошлого года, он не учел, что ее интервью могут продать для публикации в несколько изданий, что позволило малоизвестному американскому подростковому журналу под названием DATEbook поместить на обложку мысли Леннона о христианстве. Когда статью опубликовали в Великобритании, а затем во многих других странах, никто особо не возмутился. Но когда она появилась в «Библейском поясе» Соединенных Штатов, в издании, совершенно не похожем на утонченную лондонскую Evening Standard, и один диджей в Бирмингеме, штат Алабама, ради рекламного трюка зачитал цитату вслух — Леннон, мол, говорит, «битлы популярней Иисуса», — это в прямом смысле воспламенило мир.

Южные проповедники, горя гневом, обрушивались на Beatles с амвонов. В Южной Каролине Великий дракон ку-клукс-клана прибивал их пластинки к горящим крестам. Многие радиостанции наложили на их песни вето.

В Англии, готовясь лететь в Америку, Джон был сначала озадачен суматохой. Затем он разозлился. А потом разволновался. Морин Клив пришла ему на помощь и написала в Evening Standard, что Леннон «не сравнивал Beatles с Христом. Он просто заметил, что состояние христианства было настолько слабым, что Beatles были для многих известней. Он не одобрял этого, но сожалел об этом».

Не помогло. В Пенсильвании республиканский сенатор Роберт Флеминг заявил, что постарается запретить Beatles въезд в его штат. В Кливленде пастор баптистской церкви угрожал отлучить любого прихожанина, побывавшего на их концерте.

Брайан сперва даже хотел отменить тур. Миллион долларов убытка, сказали ему. Даже не думай. У Beatles, и особенно у Джона, не оставалось выбора: только отправиться в Америку, объясниться и разрешить непонимание.

Истерия толпы, создавшая битломанию, сменила полюс и подернулась гнилью. Любовь превратилась в гнев. Местные демагоги ссылались на Beatles, оправдывая нападки на молодежь, запросы которой не одобряли. Нет, в большинстве своем американцы были поражены действиями некоторых своих сограждан, что оказались столь ярыми христианскими фундаменталистами — в конце концов, Джон просто поп-певец! Но этот неосмотрительный «плевок в лицо» сделал его легкой мишенью.

Новый тур начинался в Чикаго. 11 августа, когда Beatles приземлились в аэропорту О’Хара, на Джона налетела толпа журналистов. Вечером, почти в таком же гвалте, Тони Барроу устроил более организованную пресс-конференцию. Никто из тех, кто все время путешествовал с Джоном, никогда прежде не видел его таким измученным и поверженным. Нахальное хвастовство исчезло. Он как мог объяснял, что не «нападал на религию и не принижал ее», и не говорил, будто Beatles «лучше Иисуса» или «больше Иисуса», и «не сравнивал себя с Иисусом Христом ни как с человеком, ни как с Богом, ни как бы то ни было». Просто он использовал имя Beatles как феномен, отдельный от него самого. «Если бы я сказал, что телевидение более популярно, мне, наверное, сошло бы это с рук».

— Вы считаете, вас распинают? — спросил репортер, лукаво пытаясь вложить свои слова в уста Джона.

— Нет. Я бы такого никогда не сказал, — ответил Леннон. На эту удочку он не попался.

Допрос продолжался — и продолжались объяснения. Когда на следующий день ему сказали, что диджей из Алабамы, начавший все дело, теперь требовал от Леннона извинений, тот смутился. Он подавил гнев, проглотил обиду и сказал: «Я все еще не совсем понимаю, что я сделал… Но если хотите, чтобы я извинился, если это вас осчастливит, тогда ладно, извините». Человек, которого Синтия ни разу не видела плачущим за десять лет совместной жизни, был готов разрыдаться от горечи и злости.

В конце концов концерт в Чикаго продолжился. Но допросы не прекращались. Тур пошел по другим городам — Детройт, Кливленд, Вашингтон; дальше была Канада, и наконец они прибыли в Мемфис, штат Теннесси.