– Сколько лет прожил Эдвард?

– Десять лет или чуть дольше.

Кларк поправил очки, вытер лоб, откашлялся:

– Что ж, вернемся к нашим делам. Полагаю, вам известно, что ваши брат и сестра, фигурирующие в этом документе, тоже являются наследниками мисс Стэнфилд, вашей матери?

– Само собой разумеется.

– Согласно договору об аренде сейфа, вскрыть его может либо она, либо кто-то из ее детей.

Кларк передал мое генеалогическое древо и тот самый контракт своей секретарше, дверь кабинета которой оставалась открытой, пока мы разговаривали; наверное, ему был нужен свидетель, способный подтвердить, что он ничего не нарушил и выполнил все обязательства своего банка.

Вскоре секретарша вернулась и кивнула головой в знак того, что все в порядке.

– Идемте, – сказал Кларк со вздохом.

Мы сели в лифт – теперь такой можно увидеть только в черно-белом кино. Решетчатая кабина, отделанная наборными деревянными панелями, рукоятка вместо кнопок – все это произвело сильное впечатление на Джорджа-Харрисона; пока мы ползли вниз со скоростью улитки, он, кажется, придумывал, как изготовить такую же.

Сейфовый зал поражал своими размерами. Кларк попросил нас подождать в вестибюле. Оставшаяся с нами секретарша впервые продемонстрировала, что умеет улыбаться.

Вскоре он вернулся с картонной коробкой в обертке.

– Откроете ее сами, я всего лишь хранитель.

Мы подступили к коробке как к бесценной древней реликвии. В каком-то смысле она такой и была.

Джордж-Харрисон развязал тесемки, я подняла крышку.

«Девушка у окна» явилась нам во всей своей красе. Свет так точно, так естественно падал ей на лицо, что можно было подумать, будто картина живет собственной жизнью и что на ней наступает новый день.

Я стала думать о другой девушке, которая когда-то смотрела в окно на своего отца, курившего в компании молодого американца. Я спасалась вместе с ней бегством, карабкалась в горы, благодарила людей, помогавших беглецам, и чудесного англичанина, торговца картинами; я представляла себе окна ее развалюхи на 37-й стрит, окна ее апартаментов в Верхнем Ист-Сайде, свою мать, удочеренную людьми, чья жизнь текла за этими окнами, ее брата, все жизни, которые связала картина Хоппера, сокровище Сэма Голдштейна.

Кларк и его секретарша неслышно подкрались к нам, чтобы тоже ею полюбоваться. Мне показалось, что картина и у них вызвала священный трепет.

– Хотите забрать ее прямо сегодня? – осведомился Кларк.

– Нет, – отозвалась я, – здесь как-то надежнее.

– Тогда упростим ситуацию. Я внесу ваше имя в договор, обновлю его и передам экземпляр документа вам. Если вы не возражаете немного подождать в холле первого этажа, мой секретарь вам его принесет.

Мы сели в тот же лифт и поднялись на первый этаж. Там мы расстались с Кларком: он простился с нами, и роскошная кабина лифта увезла его наверх.

Ждать пришлось не больше десяти минут. На конверте, врученном нам секретаршей, значились мое имя и фамилия. Она посоветовала мне беречь этот документ как зеницу ока. Она не помнила другого случая, чтобы мистер Кларк отошел от правил, и сомневалась, что это когда-нибудь повторится. Снова одарив нас улыбкой, она пожелала нам всего хорошего.

* * *

Мы решили пообедать в кафе «Сейлорс». Это было не паломничество. Просто захотелось еще раз побывать там, где мы познакомились. Расположившись поудобнее, Джордж-Харрисон спросил, как я намерена поступить с картиной.

– Отдам ее тебе, по справедливости ею должен владеть ты. В тебе одном течет кровь Сэма и Ханны Голдштейн. Моя мать была всего лишь приемной дочерью.

– Я в восторге!

– Тебе так хочется ее заполучить?

– Она прекрасна, но при чем тут я? Приемная, не приемная – что это меняет? Ребенок есть ребенок, твоя мать была единственной законной наследницей, хозяйкой картины.

– Тогда что привело тебя в восторг?

– То, что между тобой и мной нет кровного родства. Учти, я не отпущу тебя в Англию – во всяком случае, одну, без меня.

Я тоже не собиралась улетать одна, хотя, возможно, добралась бы до самого самолета, прежде чем он решился бы мне помешать.

– Так я и знала, – ответила я, немного блефуя.

– Ничего ты не знала. Кстати, есть одна вещь, которую мы, видимо, не узнаем никогда: кто автор анонимных писем.

* * *

Сев в пикап, я достала из кармана конверт, полученный от секретарши Кларка. При виде почерка, которым были выведены на конверте мои имя и фамилия, я просияла. Почерк был красивый, каллиграфический, без разрывов, с нажимом, как учат писать в школе.

И тут меня осенило. Я все поняла и засмеялась. Это был смех сквозь слезы.

Я повернулась к Джорджу-Харрисону и сунула ему конверт, воспользовавшись остановкой на светофоре.

– Ханна не покончила с собой, Шейлок сказал неправду. Ее машину столкнули в воду в порту наши матери.

– Не понимаю…

– Секретарь Кларка – это она, Ханна!

Кабинет Кларка, час спустя

– Вы довольны? – спросил Кларк Ханну, провожая ее до дверей банка.

– Да, довольна. Картина моего отца вернется к людям, я сдержала обещание, которое ему дала, – не продавать ее, сделать так, чтобы она навсегда осталась в нашей семье. К тому же мне удалось повидаться сразу с двумя моими внуками. Согласитесь, ради этого стоило отправить пару писем, пусть даже из Канады. Я бесконечно признательна вам за все, что вы для меня сделали.

– Почему вы им себя не назвали?

– Они проделали такой путь, что теперь, уверена, сумеют меня найти, если захотят.

Ханна попрощалась с Кларком и быстро зашагала к автобусной остановке. Он залюбовался ее походкой – такой же исполненной гордости, как вся ее жизнь.

1 января 2017 года Рэй Донован сел на диету, чтобы на нем сошелся смокинг.

2 января Элинор-Ригби и Джордж-Харрисон поженились в Кройдоне. Церемония удалась на славу. Мэгги рассталась с Фредом и возобновила учебу на юридическом факультете, твердо решив стать адвокатом. Годом позже она передумает и начнет учиться на ветеринара.

Вечером в день свадьбы Вера и Мишель объявили, что переезжают в Брайтон, так как ждут счастливого события и морской воздух кажется им логичнее городского.

Сидя в заднем ряду, Ханна участвовала в церемонии инкогнито – или почти. Она воспользовалась приездом в Англию, чтобы побывать на могиле дочери. Она повидала все свое потомство и улетела совершенно счастливая.

20 апреля 2017 года профессор Шейлок издал книгу «Последняя из Стэнфилдов». Она имела большой успех… у коллег, которым он ее презентовал.