— Значит, договорились, — подвела итогврач. — Когда будут готовы результаты сегодняшних исследований, я вамсообщу. Можете потихоньку собирать вещи. Думаю, уже завтра вы будете питьшампанское в «Ритце». Она, разумеется, шутила. Кэрол давно предупредили, что напротяжении как минимум полугода ей нельзя ни курить, ни употреблять алкоголь.Ее, впрочем, это не огорчило, поскольку она никогда не курила, а вино пила крайнередко и то в умеренных количествах. После того как врач ушла, Кэрол встала спостели и приняла душ. Стиви помогла ей вымыть и высушить голову, а потомрасчесала волосы. Завязывая их на затылке в привычный «конский хвост», Кэролзадержалась у зеркала, разглядывая шрам на скуле. Чуть ли не впервые за всевремя она задумалась о том, как он выглядит.

— Не самое подходящее украшение для женщины, и темболее — киноактрисы, — заметила она.

— За такой эффектный шрам любой мужчина мог бы отдатьнесколько лет жизни, — прокомментировала Стиви. — Но тебе он,конечно, ни к чему. Впрочем, я думаю, его можно будет без труда скрыть подмакияжем. А то и вовсе удалить.

— Я буду носить его как знак доблести, — мрачнопошутила Кэрол, отходя от зеркала. Несмотря ни на что, ей было страшноватопокидать уютную и безопасную больничную палату, и после непродолжительныхколебаний она призналась Стиви в своем страхе. «Наверное, так чувствует себямладенец, когда покидает материнскую утробу», — сказала Кэрол и еще разпопросила Стиви выбрать самую опытную сиделку, которая могла бы ухаживать заней в отеле.

Вернувшись в палату, Кэрол с аппетитом позавтракала, а потомпозвонила Хлое, чтобы сообщить, что завтра или послезавтра она переберется вотель и что к Рождеству рассчитывает быть в Лос-Анджелесе. В том, чтосегодняшние результаты компьютерной томографии будут как минимум не хуже, чемпредыдущие, Кэрол была уверена. Она чувствовала себя великолепно, и никакихоснований для беспокойства у нее не было.

— Я вот что хотела тебе предложить, — сказала онадочери. — Если хочешь, можешь приехать не к самому Рождеству, а на парудней раньше. Побудем вдвоем, украсим елку, пробежимся по магазинам. Как ты наэто смотришь?.. Я ничего себе не покупала, наверное, с тех пор как уехала изЛос-Анджелеса в Париж, представляешь? Кроме того, у меня есть еще одна идея.Что, если мы куда-нибудь съездим весной? Только мы вдвоем — ты и я?.. —Эту идею Кэрол вынашивала уже давно, и с каждым днем она нравилась ей всебольше. — Скажи, где бы тебе хотелось побывать?

— Вдвоем? — удивленно переспросила Хлоя.

— Конечно. А что тут такого?.. — Кэрол улыбнуласьСтиви, которая молча показывала ей поднятые большие пальцы. — Мне кажется,в свое время я несколько пренебрегала своими материнскими обязанностями, итеперь мне хочется наверстать упущенное. Ну так как? Что скажешь?

— Я… я ужасно рада!.. По правде говоря, я не думала,что ты когда-нибудь… — Хлоя не договорила, но в ее голосе звучаловосхищение, которое сказало Кэрол больше, чем любые слова.

— Мне это нужно даже больше, чем тебе, — сказалаона негромко. — Так что если сумеешь выкроить время…

Тут она вспомнила слова Мэтью, который назвал Хлоюэгоистичной, капризной и требовательной. Но даже если в детстве Хлоядействительно была такой, рассуждала Кэрол, почему теперь не дать ей то, что ейбыло нужно? Ведь все люди отличаются друг от друга, и Хлоя, возможно, нуждаласьв материнском внимании и любви больше, чем другие дети. Теперь времени у Кэролбыло достаточно, и она могла позволить себе потратить его на то, что не успеласделать когда-то. Для чего вообще нужны матери, если не для заботы особственных детях? Да, ее старший сын рос самостоятельным и самодостаточным ине особенно нуждался в материнской опеке. А вот Хлое она была необходима, идело тут вовсе не в капризах. Просто Энтони и Хлоя были разными, и по-разномуона должна была к ним относиться. Кэрол, впрочем, собиралась провести какое-товремя и с сыном, чтобы поделиться с ним величайшим сокровищем, которое едва непотеряла, — собственной жизнью. Ничего, что Хлоя и Энтони выросли — ониоставались ее детьми, и Кэрол готова была дать им все, в чем они только моглинуждаться. И сделать это она собиралась не только потому, что чувствовала себяв чем-то виноватой перед ними. Она собиралась сделать это ради настоящего иради будущего. Быть может, совсем скоро, размышляла Кэрол, у каждого из нихпоявится своя семья, свои дети, свои заботы, а это значит, что у нее осталсяпоследний шанс побыть с ними.

— И не забудь подумать о том, куда мы с тобойотправимся, — добавила она оживленно. — Думаю, к вес не мне ужеразрешат путешествовать, так что выбирай любое место на земном шаре.

Слова Кэрол вызвали у Стиви неподдельное восхищение. Ееподруга была поистине широкой и щедро и натурой. Близко знать и любить такуюженщину было для Стиви большой радостью и большой честью.

— Послушай, мам… Как насчет Таити? — выпалилаХлоя. — Я могла бы взять отпуск в марте.

— Отличный выбор, — одобрила Кэрол. — НаТаити я еще не бывала, насколько я помню. Впрочем, после того как мне отшиблопамять, я могу отправиться в любое Место — все равно оно будет казаться мне удиим тельным и новым.

Тут они обе рассмеялись, и Кэрол добавила:

— В общем, это мы решим при встрече. К двадцать первомудекабря я рассчитываю быть дома, а ты, если сможешь, прилетай двадцать второго.Энтони и Джейсон приедут не раньше двадцать четвертого, так что два-три дня унас будет. Это не так уж много, но для начала, я думаю, неплохо.

Но, говоря это, Кэрол знала, что Хлое придется многоработать, в том числе и в уик-энды, чтобы наверстать время, которое она провелау нее в Париже. И в глубине души она опасалась, что дочь сумеет прилететь вЛос-Анджелес не раньше Рождественского сочельника. Сама же Кэрол еще нечувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы лететь к Хлое в Лондон. Оставшиесядни ей хотелось использовать для подготовки к перелету в Лос-Анджелес, который— она понимала — будет не самым легким, даже несмотря на присутствиеврача-невропатолога.

— Хорошо, мама, я постараюсь приехать двадцатьвторого, — ответила Хлоя. — И… спасибо тебе.

Последние слова она произнесла взволнованно, от души, иКэрол это почувствовала. Хлоя оказалась в состоянии оценить ее усилия иготовность сделать первый шаг к полному и окончательному примирению. Л может,подумала Кэрол немного погодя, она и раньше стремилась установить с дочерьюнормальные отношения, просто Хлоя не замечала этого или же была еще не готоваэто понять. Только теперь она прозрела и — самое главное — постаралась забытьстарые обиды и протянуть руки матери. Одно это дорогого стоило, и Кэролпочувствовала себя счастливой.

— Когда я переберусь в отель, я тебе позвоню, —пообещала она. — Это будет завтра или в крайнем случае послезавтра.

— Хорошо, мама, я буду ждать, — ответила Хлоя.

Потом они пожелали друг другу всего доброго и попрощались.Кэрол дала отбой и сразу позвонила в Нью-Йорк Энтони. Он был на работе, азначит, очень занят, но, услышав голос матери, обрадовался. Кэрол рассказалаему о своих планах и напомнила, что ждет его у себя в Лос-Анджелесе наРождество. Энтони ответил, что обязательно приедет, и спросил о Мэтью. На этотраз его голос звучал по-прежнему приветливо, но Кэрол знала, что это больнаятема для сына. Каждый раз, когда они созванивались, Энтони непременнозаговаривал о визитах «этого француза», как он называл Мэтью, и при этом струдом старался не выдать своей неприязни к бывшему любовнику матери.