не бывать. Мы здесь, в лесу, в Гнезде, нелюдимые отшельники-стражи. А она вырвалась. Раньше нас связывало общее прошлое и кошмары городов, а теперь у нас разные жизни.

— Мне жаль. Я знаю, что вы с ней близки.

Ласточка еще немного постояла в тишине, ловя волосами теплый ветер, а после развернулась к Соколу и слегка прищурилась. Он уже не выглядел таким потерянным и напуганным. Теперь это снова был Сокол, к которому она привыкла за двенадцать лет. Стойкий, сильный, упертый. Сначала она долго привыкала к этим изменениям, а теперь уже не представляла его иным.

— Сегодня ты должен устроить Птицам и себе прекрасный вечер, — она похлопала Сокола по плечу. — Это большая победа. Я горжусь тобой.

Лицо Сокола окрасила легкая улыбка, и он наклонил голову набок.

— Ты не забудешь этот вечер, обещаю.

— Поехали домой, я замерзла, — Ласточка вздохнула и пошла к машине.

* * *

— Спорим, что я быстрее до березы? — Сорока прыжком развернулась к Щеглу и стукнула его по плечу.

— Еще чего, — Щегол засмеялся. — Ты когда в последний раз бегала? Я каждый вечер тренируюсь.

— А толку то? — Сорока встала в стойку. — Я все равно быстрее добегу.

— Сизый, ты с нами? — Щегол обернулся на Сизого, что все еще стоял возле «Буханки».

— Я вас чуть позже догоню, — он махнул рукой, а после замешкался и подошел вплотную к Щеглу. — Надо будет поговорить потом. Возможно, у нас с тобой проблемы. Но я постараюсь все решить.

Щегол кивнул Сизому и понадеялся, что все образуется. В конце концов, сегодня был пройден последний рубеж, и завтра все станет так же, как было и летом. Сокол и Ласточка поставили «Буханку» на той же поляне, что и всегда. Сами они уже ушли в дом, чтобы рассказать обо всем Глухарю. Сорока с Щеглом тоже могли уже давно оказаться в Гнезде, но в ней проснулось игривое настроение, и они со Щеглом решили устроить что-то наподобие соревнования. Сначала она убеждала его, что прыгает дальше, и проиграла в этом. Потом, что Щегол не сможет залезть на сосну, и тут уже победила. Теперь решающим фактом было то, кто первый добежит до склонившейся березы.

— Стой, а на что мы спорим? — Щегол выпрямился. — А то просто так неинтересно.

— Ну, давай на желание, — Сорока пожала плечами. — Универсальный вариант.

— Если победишь, попросишь меня свалить? — Щегол прищурился и передразнил слова Сороки. — Я же чужой.

— Кто знает, — Сорока задела Щегла за плечо и рванула с места. — До Гнезда бежим!

Щегол тут же бросился бежать за ней. Бегал он действительно быстрее, только вот ему ничего было не нужно от Сороки, а интерес, что же попросит она, разгорался только сильнее. Щегол бежал прямиком за Сорокой, не позволяя себе обогнать ее. И когда она рукой дотронулась до деревянного домика, то довольно воскликнула.

— Я победила!

— Еще бы, — Щегол смахнул со лба прядь волос. — И чего ты хочешь?

— Придет время, и узнаешь, — она взошла на крыльцо и оперлась на входную дверь. — А может, и не узнаешь.

Сорока вошла в дом, хлопнув ей прямо перед носом Щегла. Он еще немного постоял на улице, а потом тоже вошел в дом. В гостиной уже накрыли стол всякими закусками, а Глухарь достал гитару, чтобы сыграть пару песен. Мелодия была спокойная, печальная и такая успокаивающая, что Щеглу показалось, что он готов уснуть прямо на диване. Сорока взяла с кухни бутерброд и ходила по комнате с ним в руках, покачивая бедрами в такт музыке. Впервые за все время Ласточка сидела не напротив, а рядом с Соколом. Они улыбались, говорили друг с другом и, кажется, были счастливы. Плюша сидела рядом с Глухарем и подвывала ему, будто пела вместо слов песни какую-то свою. Выла она, скуля, и от этого становилось только грустнее, хоть и повода не было. За окном уже наступила ночь, и не было видно ничего, кроме отражения самой гостиной. Свет от тусклой лампочки отражался в стекле и скрывал собой внешний мир. Внутри Гнезда образовался своя реальность, тихая, уютная, со своими драмами и победами. Можно было лишь мельком взглянуть со стороны зрителем. Птицы сами себе выступали героями и злодеями, сами по себе, обособленным кланом строили внутри Гнезда то, что нельзя заметить со стороны.

Щеглу стало все чаще казаться, что это просто сон, просто сценарий, следуя которому он перерождается из обычного человека в героя романа, от которого ждут намного больше, чем просто жить. На большее Щегол был не способен. Выжимая из себя все, он включается в жизнь Птиц, словно здесь единственная реальность, которая имеет для него значение. Словно жизни вне Гнезда не существует. Словно это вовсе не жизнь, а параллельная вселенная, где ему суждено выживать и совершать немыслимое. Будто это игра, завершив которую, ты снова окажешься в теплой квартире, окруженный родителями. Будто если с тобой что-то случится, то будет возможно вернуться к предыдущему сохранению и выбрать другой исход. Если бы все было так просто и легко, то Щегол бы выбрал сохраниться сейчас, потому что дальше явно ждет какая-нибудь перипетия, и шансов сохранить все это останется все меньше.

— Что-то происходит, — Чиж бегом спустился со второго этажа.

— В чем дело? — Сокол повернул голову в его сторону.

— Мне прислали фото. И сообщение, — Чиж был бледный, как смерть, и голос его дрожал так сильно, что Щеглу становилось не по себе.

— Что прислали?

— Наше Гнездо. Со стороны, — Чиж запустил дрожащие пальцы в волосы. — «Попала птичка в клетку». Вот что написали, — Чиж протер лицо руками, а потом замер. — Где Сизый?

Все начали переглядываться между собой, словно желали найти Сизого среди присутствующих. Только сейчас Щегол понял, что он так и не вернулся в Гнездо после того, как они с Сорокой убежали. Сизого нет. Он не вернулся. Щегол надеялся, что сейчас, с минуты на минуту, он войдет в дом и скажет что-то настолько нелепое и глупое, что все рассмеются. Но ничего не происходило, а Птицы все сильнее начинали тревожиться. Сокол подскочил с места и, схватив со столика пистолет, накинул на себя куртку.

— Выходим прочесывать лес от Гнезда до трассы, — он еще раз посмотрел на Птиц. — Держимся хотя бы по двое.

Хоть и вооружившись фонариками и будучи на связи через мобильник, было до ужаса страшно находиться даже на своей территории, когда кто-то снова следит за каждым действием из тени. Оборачиваясь на каждый шорох, Щегол шел по тропинкам, где он бегал по вечерам. Повсюду было так пусто