— Билл, я ведь решила. Я выбрала.

Он вспомнил вчерашний вечер. Чуда оцепенела, глядя на Дантракса. И шептала: «Он великолепен».

— Хорошо выбрала? — спросил Билл с надеждой.

Хотя в текущей ситуации, честно говоря, он не видел ничего обнадеживающего.

— Давным-давно я пообещала себе больше не использовать магию. Потому что с ней я была…

Она помолчала с полминуты.

— Я была кое с кем. Его звали Хефрен. Он был бандитом. Нет, даже хуже. Он глядел на меня и видел только магию. А в магии видел только оружие. И потому превратил в оружие меня. Он заставил меня калечить и убивать людей. И заставил полюбить смерть и муки. Заставил полюбить гибель в моей магии. Но, Билл, меня вытянули. Спасли. И совсем не боги. Не Лол, сидящий на высоком троне. Не вечно гулящий Рыг, чья радость — танцы до упаду и пьянство. Не Суй, протрахавшаяся в бессмертие. Не Нолла, хотя все в университете молятся ей, богине знаний. Не Звяк, со всеми его богатствами и сокровищами. Не Впах, приносящий жизнь полям. И даже не всеобщая мать Вруна, обещающая прижать к груди всех без разбора — даже тех, кого судит Лол. Всем я была безразлична. Спасли меня хорошие люди. Их было немного — тех, кто видел во мне не оружие и не магию, а лишь несчастного искалеченного ребенка. Эти люди помогли мне стать лучше. Они помогли мне прийти туда, где я смогла сказать сама: «Больше никогда. Я покончила с магией».

Ветер трепал платье. Чуда глядела на Билла, не видя его.

— И я полюбила свою жизнь. Полюбила радость в глазах людей, глядящих на перемены во мне. Мне нравились мои открытия. Мои теории. Я хотела стать лучшим тавматобиологом в мире — ради спасших меня. Я хорошо работала и держалась очень долго. Я отправилась в путешествие, чтобы исполнить мечту и стать лучшей. И знаешь, что вышло?

Она посмотрела на него, словно наконец заметила, — и улыбнулась. Искренне. Билл не осмеливался издать ни звука, опасаясь ненароком вырвать Чуду из ее диковинного благодушия.

— В путешествии у меня ничего не выходило. Я не могла найти дракона. Я совсем не знала, чего ищу. Но потом я встретила тебя. И Летти с Балуром. И даже Фиркина. Конечно, ограбление дракона — это не исследование, но я посчитала, что, по крайней мере, смогу подобраться поближе к цели. И я подобралась так близко. Я даже смогла дотронуться.

Она покачала головой.

— Но я не совладала с чувствами. Не справилась. И ранила, погубила так много людей! И очень разозлилась на себя. И на вас тоже — ведь вы загнали меня в такое положение. Но в первый раз все получилось случайно. Последствия старой травмы выскочили наружу. Я это могу понять. И извинить.

Все веселье ускользнуло, унеслось прочь. На чердаке остался только мусор.

— Но прошлой ночью я сделала выбор. В здравом уме и трезвой памяти. Я могла отказаться. Но не отказалась…

Теперь она с трудом подбирала, выдавливала наружу слова.

— Я снова захотела… сжечь этот мир.

Она покачала головой и посмотрела в лицо Биллу. Ее взгляд был тяжелее Балурова молота.

— Ты хочешь узнать, чего я хотела бы для твоего нового плана? Уиллет Фэллоуз, я хотела бы, чтобы ты катился к Рыгу в мошонку и оставил меня в одиночестве. Я хочу понять, что делать с обломками той личности, которую я считала собой.

Она снова уселась на пол. И она, и Билл уставились в никуда. Он видел, что в город идут толпы. Первые группы уже достигли ворот. Тот факт, что ворота едва держались, перекосившись, на изуродованных петлях, никого особо не расхолаживал.

— Извини, — спустя некоторое время сказала Чуда. — Это, наверное, было нечестно.

— Отчего же? Вполне себе честно.

— Я знаю. Но наверное, не стоило так уж грубо.

— Принимая во внимание то, сколько людей умерло из-за меня, вряд ли стоит тратить время на вежливость со мной, — заметил Билл.

Она кивнула. Он подумал, что кивать было не обязательно — хотя бы из вежливости.

— Билл, ты почитаешь богов? — спросила она ни с того ни с сего.

— Э-э, — выговорил он, застигнутый врасплох. Затем добавил: — Да, конечно.

Ведь так принято говорить. Но звучит как-то несуразно. Потому он добавил:

— Ну, не то что бы я был верующим.

Снова нелепость.

— Хотя нет. Я верующий, конечно. Как иначе почитать богов? А я же почитаю, значит — верующий. Но я не следую всем заповедям буква в букву. Да и никто не следует. Во всяком случае — большинство людей. Я праздную главные праздники. Иногда приношу жертвы. Ну, вроде того. Почти как все.

Чуда молча глядела на него.

Билл почувствовал себя виноватым и захотел оправдаться, хотя и сам толком не понял в чем.

— В смысле, они же и в самом деле есть там, наверху, — сказал он. — Конечно, когда они не внизу и не трахаются с фермерскими женами.

Когда богам хотелось пообщаться со своими творениями, чаще всего общение происходило в постели. Причем боги часто прикидывались животными — странная извращенная тенденция всего пантеона.

Билл решил, что не стоит уходить от темы, и завершил мысль:

— Думаю, не стоит их злить.

Возможно, с точки зрения теологии и не самый убедительный аргумент, но Билла он удовлетворял.

— И как тебе теперь почитание богов? — осведомилась Чуда.

Ноздри Билла терзал терпкий запах крови и пепла.

— Есть свои плюсы и минусы, — ответил Билл.

Затем, встрепенувшись от внезапной леденящей мысли, он спросил:

— А ты разве не почитаешь богов?

Ведь и вправду, если Чуда неверующая, то соседство с ней крайне опасно. А вдруг все неприятности Билла именно оттого, что он повелся с язычницей, которую боги желают сокрушить?

— Почитаю, конечно, — ответила Чуда. — Большей частью Ноллу. Ведь она богиня мудрости и все такое. Она важна для университета. Там много статуй ее святых, надзирающих за библиотеками и лабораториями. Университет такой красивый!

На секунду ее лицо стало мечтательным и задумчивым.

— Но я спросила не потому, — туманно пояснила она.

— А почему же? — уточнил Билл, не представляющий, к чему вообще разговор про почитание богов.

— Потому что ты бог, — ответила Чуда.

— Может, тебе лучше прилечь? — осведомился Билл после некоторого раздумья.

Она легонько хмыкнула.

— Не в буквальном смысле, конечно. Я еще не совсем сошла с ума. Я имела в виду, что для вон тех людей ты — бог.

Она указала на расстилающееся перед ними поле обгорелых руин в кольце обгорелых стен: разоренный город и его разоренное население.

— Они думают о тебе так же, как думают о своих богах.