На мгновение Фиркин показался в полностью здравом уме — и притом в очень сконфуженном уме. Редкостно обескураживающее зрелище.

— Идею о том, что я пророк, — ответил Билл, пытаясь сохранить душевное равновесие.

— А ты не пророк? — озадаченно поинтересовался Фиркин.

— Нет, — отрезал Билл.

Он не понимал, что происходит, но, кажется, в данную минуту Фиркин мог нормально воспринимать чужие слова. Потому следовало запихнуть в его восприятие как можно больше слов.

— А кто сказал, что ты пророк? — заинтересованно спросил Фиркин.

— Ты сказал.

— Какое смелое утверждение с моей стороны.

— Но неверное, — сказал Билл, желающий добиться полной ясности.

— Ну, тогда мне надо исправить мою ошибку.

Билл улыбнулся. Внезапно все пошло на удивление легко и просто.

Фиркин встал, осмотрелся. Его взгляд упал на работников наверху.

— Эй! — заорал старик во всю глотку.

Пара человек остановилась, посмотрела вниз.

— Что такое? — крикнул один.

— Этот парень! — крикнул Фиркин, указывая на Билла. — Он не пророк.

Произошла физически ощутимая пауза. Билл почувствовал себя так, словно его исподтишка ударили под дых. Но ведь именно этого он и добивался, разве нет?

— Э-э, ну хорошо, — заметил рабочий. — Полезно знать.

Торжествующий Фиркин повернулся к Биллу и объявил:

— Видишь, недоразумение исправили.

Билл отчего-то сконфузился и растерялся пуще прежнего.

— Эй! — позвал разговорчивый работник сверху. — Куда нам нести свинец?

— На центральную площадь! — объявил Фиркин, в чьем визгливом голосе вдруг прорезалась властная нота. — Пророк призывает вас!

— Все славят пророка! — в один голос откликнулись рабочие.

Билл в недоумении уставился на Фиркина.

— Я думал, мы только что договорились, — сказал Билл.

— О чем? — спросил Фиркин, снова весь — сконфуженная невинность.

— Ну, про эти штуки с пророком. Ведь он никого ни к чему не призывает.

По лицу Фиркина пробежала гамма выражений, которых Билл не смог толком распознать. Перемены завершились устойчивой гримасой отвращения и оскорбленного достоинства.

— Откуда, мать твою, тебе знать? — осведомился Фиркин. — Ты же сам только что сказал: ты не пророк.

Летти обнаружила Балура прислонившимся к разбитым воротам Африла. Рядом торчали на импровизированных копьях головы стражников. Летти удивленно посмотрела на ящера.

— Я суть делаюсь беспокойный, когда нечего делать, — проворчал он.

Мимо тек медленный, но непрерывный поток людей. Большинство — фермеры. Некоторые с семьями. Там и сям — торговцы. Людей пока немного, но будет все больше и больше. Жители уютных городских домов не сразу решатся покинуть родные стены. Но в конце концов решатся. И придут. Со всей Кондорры. Сила людского прилива вырвет всех из привычных жилищ, принесет к ногам Билла.

Глаза Балура обшаривали всех приходящих.

— Ты не хочешь, чтобы к Биллу подобрался кто-нибудь с железом, — сказала она, улыбнувшись. — Здоровяк-добрячок.

— Я суть не понимаю, о чем ты, — заметил Балур, не глядя ей в лицо.

— Ты беспокоишься за него. Тревожишься насчет шпионов Консорциума. Потому стоишь здесь и высматриваешь их. Ведь тебе это важно. Ведь под заскорузлой шкурой закоренелого головореза у тебя большое жалостливое сердце шестилетней малышки.

— Он суть потерял мой молот, — прорычал Балур с такой свирепостью, что прохожие шарахнулись. — Ему везение, что я не выдавил его внутренности через задницу и не удушил его ими.

Теперь Балур был вооружен варварского вида длинным куском железа, похожим на выдранный из ограды столб.

— Но так или иначе, ты его охраняешь, — сказала Летти.

Ящер буркнул под нос и демонстративно уставился на толпу, чтобы не глядеть Летти в глаза. А она подумала, что, скорее всего, дело не в Билле. И тогда куски головоломки легли на места.

— Ты здесь не ради него, — сказала она. — А ради меня.

Балур скрипнул зубами.

— В конце концов, мы суть племя.

— А, так ты защищаешь не его, — отметила Летти, чья злость пустилась с места в галоп. — Ты защищаешь меня.

Это было утверждение, а не вопрос. Но Летти все равно ожидала ответа.

А Балур просто глядел на толпу.

— Вон тот имеет прятать меч под плащом.

— Потому что он пришел драться! — отрезала Летти. — За Билла. За слово и дело пророка. А ты дезертир. Ты говоришь: мы — племя. И я знаю, что ты имеешь в виду. Я понимаю, как это важно для тебя. Мы и в самом деле племя, и единственный в нем, кто нуждается в защите, это ты — конечно, до той минуты, когда я вспорю тебе брюхо и помочусь на кишки.

Она подошла ближе, не сводя глаз с его лица, будто говоря: «Ну, давай попробуй».

Он глянул искоса ей в глаза, понял, что сделал ошибку, быстро отвернулся — но она успела заметить.

— Мне не нужна твоя гребаная защита!

Эти слова толпа расслышала хорошо. Люди остановились, образовался затор.

— Вы, мать вашу, двигайтесь! — рявкнула Летти. — А не то я отсеку вам яйца и запущу вас вдогонку за ними!

Увещание подействовало.

Балур, однако, по-прежнему избегал ее взгляда.

— Мне не нужна… — опять начала Летти.

— Прежней Летти в сути моя защита была ни к чему, — наконец выговорил ящер.

Чем выбил почву из-под ног.

— Что ты имеешь в виду под «прежней Летти»? — растерянно спросила она.

Балур пожал плечами — будто пара континентов подползла друг к другу и столкнулась.

— Та Летти, которую мы имели оставить в Винланде. Которая суть клала в карманы золото и плевала богам в глаза. А не есть та Летти, которая очень строит щенячьи глаза дураку-землерою. И не та Летти, которая суть раздумывает, прежде чем вогнать клинок по эфес. И не та, которая суть волнуется за толпу дураков, — он свирепо мотнул головой в сторону толпы, — больше, чем есть за себя. Но та, с которой я суть работал и жил десять лет и которой доверяю свою жизнь. Но та, которой я ожидаю возвращение.

Он скрежетнул зубами. Металл столба застонал под пальцами ящера.

Летти показалось, что она вся дрожит, словно тетива, отпустившая стрелу. Но — постойте-ка — надо еще выяснить, куда улетела стрела.

— То есть у меня не должно быть никаких амбиций? Никаких целей? Балур, знаешь, чем обычно занимаются люди? Подскажу: своей жизнью. Желаниями. Мечтами. Люди хотят измениться. И я хочу стать лучше.