с пришельцем, я не услышал, как подошли остальные.

Я стал показывать на каждого и говорить:

— Люся, Егор, Маша, Вася, Сюзанна…

Бородач кивал головой и повторял следом:

— Юся, Йхор, Маха, Ваця, Сидана…

— Ну вот и познакомились, — сказала Маша. — Проходите, коли пришли.

И Маша гостеприимно указала рукой на центр зала. Незнакомец понял, кивнул и сел в кресло, в котором перед его приходом сидел я. И всё. Мы пытались с ним говорить, задавали вопросы, но он только кивал и улыбался, улыбался и кивал. Судя по всему, по-русски он не понимал ни слова, и откуда взялся, мы добиться не смогли.

Но он пришёл к нам искать приют. Судя по всему, не имел никаких недобрых намерений и, разумеется, мы не могли отказать ему в укрытии. Но жить ему предстояло в общей зале, так как на дополнительную комнату у нас не было материалов.

Это заставило меня вспомнить о втором этаже. Мы его запечатали, когда там осыпались стёкла из-за падения астероида, с расчётом сберечь тепло, когда наступят морозы. С тех пор морозы уже прошли, наступило тепло и ютиться внизу не было смысла. Правда, у нас не было оконных стёкол, кроме тех, что мы с Машей привезли из Гороховки. Они были толстыми, и резать их я побаивался. Но тут припекло, и я решил попробовать.

В итоге я испортил половину материала, но всё-таки сумел нарезать стёкла для четырёх окон. Стёкла были толстые, тяжёлые, но и рамы были крепкие, должны были выдержать.

На втором этаже было четыре жилые комнаты и кладовка. Получалось всем по комнате и отдельно детская.

В первую очередь, мы поселили в отдельной комнате нашего гостя, которого окрестили Ефимом. Он на это имя отзывался, шёл к обеду, внимательно нас слушал и, похоже, что-то в наших разговорах понимал. Но сам не разговаривал и даже к жестикуляции прибегал только в крайнем случае.

Мы не раз пробовали добиться от Ефима, откуда он взялся, но он всегда или непонимающе кривился или иронично улыбался, показывая пальцем то на небо, то на землю. Он не был нелюдимым, не был и общительным. Чаще всего Ефим сидел на широком подоконнике первого этажа и смотрел на буровато-жёлтый луг за окном. Растительность страдала из-за отсутствия света, но стали появляться какие-то новые формы, видимо, менее требовательные к освещению. А старые травы постепенно гнили, покрываясь слизью и распространяя вокруг неприятный запах.

В течение недели мы перебрались на второй этаж и заняли все четыре комнаты: слева направо — мы с Люсей, Егор с Машей, Васька с Сюзанной и Ефим. Свечи мы берегли, поэтому по комнатам разбредались, в основном спать, а остальное время проводили вместе на первом этаже.

Как-то так сложилось, что праздников мы почти не отмечали: Егор с Машей были поглощены своими религиозными идеями, которые нам с Люсей были не очень интересны, а их не интересовали светские праздники. Поэтому мы, если и праздновали что-то, то, в основном, по каморкам. За исключением дней рождения.

Девятого мая был день рождения у Маши. Я достал из наших загашников пару бутылок вина, бутылку коньяка, женщины приготовили праздничный обед, и мы собрались за столом, позвали и Ефима. Ефим выглядел нервно: ёрзал, был погружён в какие-то свои мысли и поминутно оглядывался на окно, за которым стоял привычный полумрак. Ему и на месте не сиделось — он постоянно вскакивал, мерил шагами комнату и, нарезав по ней кругов пять-шесть, снова садился.

Весь мы день просто сидели и разговаривали о том о сём. Ближе к вечеру решили выйти на улицу. Неделя выдалась холодной, несколько раз температура даже падала ниже нуля, и мы, привыкшие к относительно тёплой, хотя и пасмурной погоде, в основном, сидели дома.

Мы облачились в свитера и куртки и стояли в дверях, ожидая, когда оденутся Сюзанна с Васей. Я решил подождать на улице и, открыв дверь, застыл от увиденного: над горизонтом появилось зарево, оно нарастало очень быстро и через каких-нибудь пятнадцать-двадцать секунд в небе появился огромный огненный шар, уже второй за последние полгода. Первый я не видел, но этот выглядел внушительно: несмотря на огромную высоту, он казался в несколько раз крупнее Луны. Шар был раскалён добела и освещал местность как Солнце в погожий день. Увидев яркий свет, наружу выскочила вся наша компания, даже дети выбежали полуодетые и в тапочках.

Все мы заворожённо наблюдали, как новый астероид пересёк небо и скрылся за горизонтом. Вернулся полумрак, который через полминуты или около того был снова рассеян вспышкой света над горизонтом.

— Это он, это он взорвался! — радостно завопил Васька, а мы все стояли ошалевшие и медленно приходили в себя.

Я оглянулся на Васькин крик и увидел Ефима, стоявшего на крыльце в одном свитере. Рассеянная улыбка блуждала по его лицу, которое стало спокойным, даже довольным. Только что он суетился, вскакивал и метался по комнате. А теперь стоял умиротворённый и какой-то неземной. Заметив, что я смотрю на него, Ефим улыбнулся, сделал успокаивающий жест и произнёс что-то на своём тарабарском наречии.

Я смотрел на него и думал, что в этом умиротворённо-рассеянном состоянии он мне кого-то напоминает. Но кого, не вспомнил. Зато вспомнил, как после падения первого астероида у нас осыпались стёкла в доме, и заорал:

— Бегом в дом, заклеиваем скотчем окна!

Скотча у нас было полно. Через десять минут все мы, включая Ефима и детей, суматошно наклеивали полосы скотча на оконные стёкла. Дело продвигалось быстро, и через пятнадцать минут мы вернулись за стол.

— Что-то зачастили эти глыбы к нам… — задумчиво сказал Егор. — Так, глядишь, на голову что-нибудь упадёт… — снова пауза. — Раньше-то не падали, а тут второй за год.

Я стал вспоминать, почему раньше не падали. Ещё в феврале я читал по этому поводу, что от комет, астероидов и прочих неприятностей Землю защищает Юпитер, который своей гравитацией отлавливает всё, летящее снаружи в сторону Солнца. Может быть, Юпитер тоже куда-то улетел? С другой стороны, Марс — на месте.

— Стоп, — сказал я вслух. — А с чего мы взяли, что Марс на месте?

Все повернули головы ко мне.

— Ну да, мы его видели, — сказал я. — Но мы же не можем быть уверены, что он на орбите?

— А какая разница? — спросил Егор. — Что нам Марс этот?

— Если Немезида стащила с орбиты Землю, то и другие планеты могли