его к тебе, так оно мне всеми листиками махало, на руки просилось.

– Ты что? Упёр из кафе цветок? – Врану по-прежнему не очень нравилось происходящее.

– Нет, зачем? Я его честно купил. Правда, слегка, помог директору кафе принять такое решение, он мне всё рассказывал, что не торгует цветами… чудак. Но мы с цветуём справились благополучно и пришли к его любимому – то есть к тебе!

– И что мне с ним делать? – растерялся Вран.

– Для начала то, что обещал! – уверенно кивнул Лёлик, едва сдерживая смех. – Ну что ты на меня с таким ужасом уставился? Жениться ты вроде ему не клялся! Ты просто обещал у него прощения попросить – действуй!

Глава 36. Свет его жизни

Вран сидел на кухне, подперев голову двумя руками, и смотрел на растеньице, стоящее перед ним на столе.

Оно явно его не просто видело, а всячески демонстрировало высокую степень привязанности – помахивало листиками, пыталось выбраться из горшка, осторожно нащупывая тонкими корешками край своих владений.

– Слушай, ну скажи ты ему, чтобы оно не вылезало! – не выдержал абсолютно несентиментальный Крамеш.

– Думаешь, упадёт и сломается? – уточнил Вран.

– Нет, думаю, землёй стол испачкает! – пожал тот плечами.

– И тебя вот это вот всё ничуть не удивляет?

– Меня? Нет! Ты не понимаешь… у нас в роду чего только не варили! Так что повезло, что этот сорняк только листьями машет и корни распускает, мог бы и крылья отрастить!

– Да ну тебя! Я ж серьёзно спрашиваю!

– А я серьёзно отвечаю. Крания, кстати, у бабки нашей училась зелья составлять, так что она тут мастер.

– А ты? Ты учился?

– И я учился, – кивнул Крамеш.

– Так, может, ты знаешь, как противоядие сделать? Ну, чтобы оно обратно стало нормальным растением? – Вран покосился на поникшую растюшку.

– Я могу яд сварить, могу противоядие от яда, ну, ещё многие лекарства в состоянии сделать, а вот по любовным зельям – это у нас женская часть семьи практиковалась, – серьёзно ответил ворон. – Да и потом, приворотное – не яд. Это отдельная песня, правда, не навсегда…

– Мне как-то сильно такая песня не нравится! – начал было Вран, а потом, осознав, что ему сказал Крамеш, воспрял: – Погоди, так, может, у него это скоро пройдёт? Сколько это ваше приворотное действует?

– На ворона? Ну, судя по тому, что тебя пытались опоить в людском виде, хватило бы года на три – три с половиной. Ты у нас птенчик крупненький, – хмыкнул Крамеш. – А растеньицу этой дозы лет на… сто точно хватит! Ну, может даже на сто пятьдесят. Короче, до конца его жизни.

– То есть мне следующие сто пятьдесят лет вот с этим возиться? – взвился Вран. – Да что за…

– А что тебе, Рооомчик, не нравится? – Терентий специально сидел за дверью кухни и подслушивал – а что? Как ему иначе всё знать-то, если не подслушивать? – У некоторых страдания и переживания, что их никто не любит, а у тебя – всегда вечнозелёное, тьфу, в смысле, вечновлюблённое существо под крылом! – насмешливо заявил кот.

– Тебя ещё только мне не хватало!

– Конечно! Говорящих котов всем не хватает, – с превеликой убеждённостью произнёс Терентий. – Хочешь, я с тобой целыми днями буду? Ну, растеньице-то у тебя молчаливое, а я восполню этот недостаток!

– Крамеш, как ты думаешь, воронам повыть можно? – обречённо выдохнул Вран.

– Можно, но лучше не нужно – вон твой цветуй уже весь испереживался, да держи ты его, а то сейчас действительно вылезет из горшка!

Растение действительно тянулось к любимому существу всей своей нехитрой конструкцией.

– Зачем так издеваться-то? Оно ж невиноватое! – укоризненный голос Тишинора заставил Врана развернуться и покоситься на норуша.

– Да я не издеваюсь вовсе, я просто… ну, просто оно мне не…

– Молчи! – Тишинор прекрасно понимал, что Вран сейчас скажет «не нужно», а трепетному созданию это как… как тотальная засуха. – Молчи, потому что никому нельзя плевать в душу, даже если это просто растение!

Он деловито забрался на кухонный диванчик, с него на стол, протопал к цветочному горшку и погладил лапой корешок, застенчиво ощупывавший горшочный край.

Цветок встрепенулся, засуетился, замахал листьями, пара веточек потянулась в сторону Врана, остальные активно зажестикулировали.

– Ты листьями-то так не тряси, чего доброго поотваливаются! – строго велел Тишинор. – Да не переживай ты! Я ему всё объясню!

– Ты чего, его понимаешь? – удивился Вран.

– Понимаю, конечно, что там понимать-то… растение, оно и есть растение! – ворчливо объяснил норушь. – Оно тебе хочет сказать, что ты – свет его жизни, оно без тебя не может, сразу тоскует и засыхает. Оно не будет сильно мешать, только ты его никуда не отдавай и не выкидывай, а если можно, хоть иногда общайся.

– Да как общаться с растением?

– Как-как… Поговорить, поухаживать, внимание обратить. Вот ты сейчас не на меня смотри, а на него!

– Да что я там не видел? – явно вредничал Вран.

– Ничего себе! Ты хочешь сказать, что к тебе часто кто-то так стремится? Пусть даже с риском для жизни, но только бы поближе быть? – возмутился Тишинор, указывая на толстянку, которая только что не выпрыгивала из горшка.

– Да ёлки… ну куда ты лезешь? – не выдержал Вран. – Сейчас перевернёшь горшок и грянешься!

Он подхватил пластмассовую ёмкость со столь странным существом и подтянул поближе, изумлённо уставившись на растеньице, которое явно… обнимало его пальцы.

– Ну, осталось только его назвать… или её, – фыркал Крамеш. – Интересно, это вообще самец, или самка, или оно?

– Сам ты оно! – нелогично рассердился на него Вран. – Тишинор, а ты спроси, у него имя есть? Ну, мало ли… Вон у Тани есть роза по имени Нина. Растёт, цветёт вовсю… Значит, ей всё нравится.

– Неее, имени у него нет – никто не давал, – серьёзно объяснил норушь. – Но вообще-то ему очень понравится, если ты его назовёшь, вон смотри, как прихорашивается – имя предвкушает!

– Чего-то оно вообще какое-то кокетливое, а? – с сомнением спросил Терентий, повернув голову под неожиданным углом так, что уши соприкоснулись со столом – наверное, чтобы лучше оценить воспитание крассулы.

– Ну, это-то понятно, оно ж в кафе росло, насмотрелось, – предположил Крамеш. – Впитало, так сказать, неправильную модель поведения. А для нашего чопорного Враника так вообще слегка пугающую!

– Слушай, отвали, а? Чего ты его критикуешь? – рассердился Вран, поднимая горшок одной рукой, а второй придерживая припавшую к ладони чудаковинку. – Какое есть, такое и будет расти!

Он хмуро осмотрел собравшихся и сердито удалился к себе – ставить влюблённую крассулу на подоконник в своей комнате и придумывать ей имя. В конце-то концов, не у всех есть тот, для кого ты свет его жизни, пусть