ты так веррил, тебя давно прредал. Ещё до твоего ррождения! Слышишь?

– Cлышу… – Крамеш стоял перед дедом, но его слова проносились мимо, мимо, словно пули, которые никак не могли найти цель. Ему казалось, что он даже различает свист этих убийственных слов – он явственно звучал сквозь щит, надёжно прикрывающий самого Крамеша.

Нет, щит не был творением какого-то колдовства, охранного заклинания, его собственных способностей, подарком от Соколовского или Крыланы.

То, что надёжно и непоколебимо сдерживало жестокие атаки главы рода Верхолётных, были всего лишь Танины слова о том, что он нужен. Вот какой есть, любой. И неинтересно ей, есть у него дар, нет у него дара, – что ей до того? Она просто его ждёт, помнит о нём, волнуется.

Всего лишь? Нет! Это было самым главным и драгоценным, что было в жизни Крамеша – изгнанника, бывшего наёмника, ценного для своей собственной семьи только тем, что он мог послужить для славы рода и его возвышения.

– А рраз слышишь, то посмотрри на меня! Смотри пррямо в глаза, пррими мою волю, услышь мой прриказ! – торжествующе приказал дед.

Крамеш поднял глаза, но…

– Сопрротивляешься? Да как ты смеешь? – в голосе деда было изумление, он был абсолютно убеждён, что внук, после удара в его больную точку, будет корчиться от отчаяния, изнемогать от боли предательства.

– А почему бы и нет? – равнодушно пожал плечами Крамеш. – Чем ты меня тут хотел изумить и ударрить? Тем, что я сам по себе никому из вас был не нужен? Да я это уже и так давно понял. Прро отца я уже знал, про его рродню догадался.

– Так чего рради ты боррешься? – ухмыльнулся дед.

– Рради себя! Я никогда больше не стану твоей игррушкой, твоей карртой! Мне наплевать на ваши планы, игрры и величие ррода. Ты изгнал меня из ррода, и я больше не Веррхолётный! Я не подчиняюсь тебе.

– Это было стрратегическим ррешением, – глава сам себе поверить не мог – Крайн не был, не мог быть в состоянии вынести нанесённый удар! Ну он-то точно знал, недаром столько времени изучал мышление внука, держа его в клетке. Недаром испытывал его волю и силы.

– Нет, это было окончательным ррешением! – неожиданно спокойно поправил Крамеш. – Для меня – окончательным!

– Да кто ты такой, чтобы указывать мне… – дед поймал взгляд Крамеша, решив, что всё равно сможет его сломать. – Никому не нужный, дешёвый наёмник, ррaб своего нанимателя! Ты выполняешь прриказы, так как твоя воля мною заблокиррована. И выполняешь их прросто рради еды, рради места, где сложить кррылья! Нищий, ненужный никому, прреданный неудачник! Выбррошенный из семьи, из жизни ррода.

– Ты уж рреши наконец, это было стрратегическое изгнание для рразвития таланта или выбррос неудачника? – неожиданно иронично отозвался внук, не отводя взгляд. – И знаешь что? Я тебе благодаррен за всё это!

– Что? – дед отшатнулся, словно запнувшись на полном лету, поперхнувшись встречным ветром.

– Я говоррю, что, пожалуй, даже благодаррен! Кто знает, каким парразитом я бы выррос, если бы не твои попытки, обрразно вырражаясь, перреломать мне крррылья. Нет, это, конечно, не рради меня делалось, но в ррезультате-то… хоррошо вышло!

– Что хоррошо? – опешил Верхолётный.

– А то, что я теперррь сильнее тебя, то, что мне уже не нужны ничьи прриказы, чтобы использовать моррок! То, что это я могу прриказать… да даже тебе! – с каждым словом Крамеш всё яснее сознавал – это чистая правда.

***

Накануне Соколовский предложил отдать ему приказ – заморочить главу рода Верхолётных, но Крамеш отказался.

– Я сам должен, понимаете? Кррылана вообще ррвалась вместо меня пойти, но я не пустил – это мой бой! Это мне нужно его выигррать.

Сокол внимательно осмотрел худого, хмурого и крайне сосредоточенного Крамеша и кивнул.

– Только с Татьяной поговори перед этим.

– Хорошо, – вполне охотно согласился Крамеш, у которого почему-то сразу улучшилось настроение.

Говорили долго – почти полночи. Он пришёл на ужин, а потом так и остался на своём любимом месте – в Таниной кухне, на спинке кухонного стула.

Хорошо, что она всё понимала… Гладила невзначай потянувшуюся к ней шею, перебирая блестящие перья, задумчиво смотрела в вечерние сумерки, медленно, но верно становившиеся ночной темнотой.

Свет в кухне включать не стали – так легче и говорить, и слушать.

– Интересное у тебя людское имя… Мне казалось, что вы предпочитаете имена с «р».

– Да, так и есть. Просто так решил… дед, – Крамеш изо всех сил ненавидел своё имя.

Всеволод… да он просто увязал в нём, его засасывало дедовской волей, она захватывала, душила, связывала крылья и не давала взлететь!

Он никому и никогда этого не говорил, да, если честно, никто и не интересовался этим. Кроме Тани, которая спрашивала как-то не больно и не обидно, но так, что было очевидно – она переживает и волнуется за него.

Нет, удивительно даже представить это, но волнуется именно за него самого, а не за то, как он овладел навыком морока!

Крамеш неожиданно легко рассказал о том, как относится к своему имени, потоптался на спинке стула, а потом, решившись, прыгнул на диванчик и устроился рядом с Таней. Нет, конечно, не так близко, как Вран, но так всё равно как-то удобнее.

– У нас тоже так бывает, когда родители называют своих детей именами, которые им никак не подходят! – Таня серьёзно отнеслась к его словам.

– И что тогда делают люди? – Крамеш заинтересованно повернул голову.

– Берут себе новое имя. Ну, конечно, если уже имеющееся имя их по-настоящему смущает или мешает…

Крамеш затаил дыхание, а потом решился:

– А ты… можешь дать мне новое имя?

– Я? Ну… если ты хочешь…

– Очень хочу.

– Тогда… тогда… – Таня призадумалась. – Знаешь, мне кажется, тебе бы подошло имя Владимир! Думаю, что ты сможешь владеть миром. Только не всем врановым миром, как подразумевал твой… дед, а тем, который ты сам создал, сам построил, сам будешь защищать. Ты можешь владеть своим собственным выбором.

Куда-то исчезло, испарилось, истаяло вязкое ощущение от его старого имени – да, оно красивое, наверное, очень многим и нравится, и подходит, но смысл, вложенный главой рода Верхолётных, мешал Крамешу чрезвычайно.

«Владимиррр! – последний кусочек пазла, вращаясь в воздухе, долетел до зияющей пустоты и точно лёг на своё место, последнее кольцо брони накрепко спаяло всю уже непрошибаемую извне кольчугу уверенности. – Владимирр! Это точно моё имя!» – думал Крамеш, пока Таня не спросила, довольно обеспокоенно:

– Тебе не нравится?

– Пррости, я задумался, – спохватился он. – Нрравится не то слово – это прросто моё имя! Понимаешь?

– Очень рада. Оно тебе идёт.

Оно не просто шло! Новое имя, как это ни странно, обрубило последнюю липкую нить