– Я готов вам вернуть тело. Проинструктируйте меня, и я эвакуируюсь, как только скажете! – бормочет Габриель, кривясь от боли.

– Не собираюсь возвращаться в тело в разгар приступа мигрени. Надеюсь, вы меня понимаете.

– Это не мое тело!

– Думаю, сейчас для нас обоих была бы идеальной ипостась чистых духов.

– Нельзя оставлять ваше тело без души. Его может похитить другая блуждающая душа.

Расхаживающие вокруг них кошки все сильнее нервничают.

– Не волнуйтесь, я знаю, что делаю. Между прочим, у меня целые две новости, хорошая и плохая, – сообщает Люси. – С которой начать?

– С хорошей! Для плохих у меня нет настроения.

– Я знаю, кто вас убил.

– Правда?! Хотелось бы услышать это имя при более благоприятных обстоятельствах… А плохая новость?

– Для нее еще не пришло время, на этом этапе вы бы все равно не поняли.

– Вы издеваетесь?!

Голову пронзает такая боль, что он издает громкий стон.

– Поверьте, я делаю все, чтобы вам помочь. Просто я думаю, что для продолжения расследования вам тоже лучше превратиться в чистый дух.

– Говорите, какие наши дальнейшие действия!

– У меня очень сильные мигрени, не хочу возвращаться в свое тело, когда его так корежит. Поэтому я предлагаю вам тоже его покинуть и присоединиться ко мне в загробном мире.

Его череп снова пронзает нестерпимой молнией боли.

– Как это сделать? Скорее, я больше не могу!

– Слушайте внимательно и делайте так, как я говорю. Сначала сядьте в позе лотоса на мою подушку для медитации.

Он подползает к красной подушке.

– Ваш позвоночник должен быть максимально прямым, голова задрана кверху.

Он старается все выполнять, превозмогая боль.

– Пусть ваши ноги и пальцы рук оцепенеют, пусть это оцепенение медленно поднимается по вашему телу, превращая вашу плоть сначала в студень, потом в дерево.

Он сосредоточивается и послушно кивает.

– Все ваше тело – бесчувственное дерево. Сок движется вверх по вашим ногам и рукам, омывает таз, грудную клетку, производя обезболивающий эффект. Сердцебиение замедляется, ток крови в венах тоже. Дыхание делается легким. Вы больше ничего не чувствуете.

Его лицо расслабляется.

– Теперь представьте световое оконце у себя в макушке. Откройте его и выпустите наружу душу.

Кошки приближаются.

– Вы уверены, что поблизости нет блуждающих душ?

– Я уверена ровно в обратном: они есть.

– Они обязательно воспользуются возможностью и…

– Не бойтесь. Мои кошки защитят мою телесную оболочку, к тому же вселяться в такое страждущее тело никому не захочется.

Ободренный Габриель представляет светящееся окошко у себя на макушке, и его душа устремляется в него. Душа обретает зрение и перестает чувствовать боль. Какое облегчение, какое чувство свободы!

Он видит Люси.

Люси видит его.

Еще он замечает несколько бродячих душ-паразитов, сужающих вокруг них кольцо.

– Я передумала, мне так страшно, что у меня похитят тело, что лучше я в него вернусь. Мигрень рано или поздно пройдет, – сообщает она.

Пользуясь отверстием в макушке своего черепа, она ныряет туда, как в подводную лодку.

Но, едва очутившись в своем теле, она ощущает в голове электрический разряд. Она распрямляется на кровати и натягивает до подбородка простыню. Душа снова покидает ее тело.

– Как я погляжу, вы сами не знаете, чего хотите, – насмешливо произносит Габриель.

– Я женщина, у меня есть право передумать, – отвечает она. – Я забыла, какая это боль… Думала, что выдержу, но, боюсь, вкусив радость состояния чистого духа, я сделалась неженкой.

– Неужели мы оставим вашу телесную оболочку пустой?

– Думаю, можно подержать ее в этом коматозном состоянии, под охраной моих тринадцати кошек. Во всяком случае, я готова на такой риск.

Габриель больше не может сдержаться и задает вопрос, который так и рвется у него с языка:

– Теперь, когда мы с вами в одинаковом «душевном состоянии», вы откроете мне наконец, кто мой убийца?

77

Под ними пенится серебристыми волнами Ла-Манш. Две блуждающие души летят над хмурым морем, оставив позади берег Нормандии. Скоро появляются скалы Дувра, сторожа Англии. Души достигают столицы и там ищут Андершоу – дом, построенный Конан Дойлом на юге Лондона, где он больше всего любил жить. Это большое бело-серое сооружение, превращенное в музей писателя. У входа высится его статуя.

На счастье, отец Шерлока Холмса находится в гостиной. Он погружен в чтение какого-то романа, используя последнего владельца своего музея в качестве «переворачивателя страниц»: он указывает этому человеку, наделенному даром медиума, когда можно переходить к следующей странице.

С точки зрения Габриеля, догадка применить таким образом живого человека достойна всяческих похвал.

– Извините, что беспокоим вас, мэтр, но стадия расследования, на которой мы находимся, заставляет нас считать вас единственным, кто способен нам помочь, – обращается к нему Габриель.

– Узнаю вас, вы – французский детективщик.

– Эта женщина со мной – Люси Филипини, крупный парижский медиум.

– Медиум, здесь? Куда подевалось ее тело?

– Оно в целости, в коме, пустует в Париже.

Конан Дойл берет руку молодой женщины для поцелуя.

– Очень рад. Моя первая жена Луиза долго лежала в коме, и я пытался с ней говорить через женщину-медиума.

– Стечение обстоятельств. Мое тело сейчас не слишком «обитаемо».

– Вы не боитесь, что его у вас похитят?

– У него мигрень. Похититель поймет, что такое «моя» боль.

– Вы согласны нам помочь, мэтр? – напоминает о себе Габриель.

– Уголовное расследование, говорите?.. Чьей смерти?

– Моей.

Сэр Артур Конан Дойл разражается хохотом.

– Как бы я хотел поместить этот диалог в один из моих романов!

Дойл ведет двоих французов в музейный зал, полный его книг и паутины. Справа стоят пустые латы со ржавой алебардой, слева висят картины, изображающие этапы его жизни с первой женой, со второй женой, с многочисленными детьми.