— Да, конечно. Я просто не мог себя представить отцом,человеком, способным на жертвы, необходимые ради детей. Я и сейчас не могу себеэтого представить, — честно признался Стивен.

Но он был потрясен, видя малыша. Своего ребенка. Своесоздание.

— Какой красивый, правда? — тихо произнес он,приглядываясь к сыну, а потом поднял глаза на Адриану и сухо, по-деловомуспросил: — Тебе в эти месяцы, наверное, было сложно?

Адриана кивнула, не желая рассказывать ему про Билла.Стивена это не касалось.

— Где ты живешь?

Странно было, что он задал этот вопрос. За все время Стивенни разу не поинтересовался, где она и как живет. А теперь вдруг проявил заботу.Но проявил ли?

— По тому же адресу, на другом конце, комплекса, —ответила Адриана туманно.

Стивен решил, что она купила себе там что-то поменьше засвою долю от их проданной квартиры.

— Замечательно.

Стивен опять устремил взгляд на сына и осторожно потрогалего маленькие пальчики:

— Он такой маленький…

— Он весил почти девять фунтов, — вступилась заСэма Адриана, но Стивен не это имел в виду, он просто изумлялся, глядя намалыша, — ему казалось, что этот человечек уже личность.

Адриана нерешительно посмотрела на Стивена, руки у неедрожали от волнения, вызванного его приходом.

— Хочешь его подержать? — спросила она. Стивена,похоже, испугало это предложение, а потом он, неожиданно для себя самого и длянее, кивнул и протянул руки. Адриана аккуратно передала ему маленького. В концеконцов, это был его сын, и ради этого она и звонила — чтобы узнать, проявит лион интерес, дать ему последний шанс протянуть руку ребенку, которого он отверг.Она пол ожила сынишку ему на руки и, глядя на Стивена, почувствовала, как кгорлу подкатываются рыданиям Стивен опустился в кресло рядом с ее кроватью,боясь шевельнуться, с испуганным видом, словно опасался, что дитя сейчасподпрыгнет и укусит его.

Между тем дверь открылась, и в палату вошел Билл с огромнымбукетом цветов, двумя десятками воздушных шариков и большим голубым мишкой,которого он сразу неловко усадил у двери. Стивен в этот момент, нагнувшись кАдриане, передавал малыша обратно, и Билл застал как раз трогательную картинувоссоединенной троицы. Адриана ошарашенно уставилась на Билла, Стивен стоялрядом, будто никогда и не бросал ее, а малыш впервые расплакался, словночувствуя, что произошло нечто ужасное.

— Ой… извините… Я, кажется, не вовремя, —обратился Билл ко всем присутствующим, боясь смотреть Адриане в глаза.

— Нет, нет, — пролепетала Адриана смущенно, —это Стивен Таунсенд, мой…

Она запнулась, чуть не сказав «мой муж», и увидела, что Биллпобледнел. Ей хотелось пригласить его в палату, попросить не волноваться,объяснить, что Стивен сейчас уйдет, но в результате она промолчала, Стивенсмотрел неприветливо, и Билл приготовился уйти, не дожидаясь объяснений.

— Я зайду позже.

— Нет… Билл…

Но он уже вышел и шагал по коридору, чувствуя в горле комок— точно такой же комок был у него, когда Лесли объявила, что не едет вКалифорнию. Ему снова было уготовано то же самое: потеря, боль, трека,одиночество… однако на этот раз Билл решил не давать себя в обиду.

Адриана пребывала в сильном волнении. Стивен, глядя на нее,раздраженно спросил:

— Кто это, кстати сказать?

Он был явно недоволен вторжением.

— Друг, — мягко ответила Адриана. Она увидела, чтоСтивена внезапно охватил гнев, но они оба знали, что он не имеет на это права.Стивен уже успел многое передумать за время, прошедшее с ее звонка, и с техпор, как увидел сына.

— Я должен перед тобой извиниться, — сказал онугрюмо, между тем как Адриана переживала, представляя, что сейчас чувствуетБилл. Она не ожидала такого быстрого прихода Стивена, как и не ожидала, чтоБилл их застанет вместе. Вдруг все перевернулось с ног на голову, да еще малышрасплакался — Адриана не знала, что с ним делать. Она вызвала сестру, котораяпредложила забрать его ненадолго в палату новорожденных.

— Прости, что я обидел тебя, Адриана… Она вспомнила,как Стивен проигнорировал ее в ресторане «Ле Шардонэ», когда она была навосьмом месяце.

— …Эти шесть месяцев, наверное, были для тебя оченьтяжелыми…

«Это не то слово, — подумала Адриана. — Если бы незабота Билла, не знаю, как бы я все это пережила».

— …Но и для меня они были нелегкими…

Адриана не понимала. Ведь это не она подала на развод. В нейснова вскипал гнев. Гнев и обида за содеянное им.

— …Я был до глубины души потрясен твоим поведением. Этоже было настоящее предательство…

Адриана в изумлении смотрела на Стивена. Он остался тем жеэгоистом.

— …Но… ради моего сына… нашего ребенка… я думаю, что современем, возможно, прощу тебя.

Адриана не верила своим ушам. Оказывается, это он собиралсяпрощать ее.

— Это очень мило с твоей стороны, — сказала онатихо. — Я это высоко ценю… — Она запнулась. — …Но, Стивен, обида былананесена не только тебе. И ты извини меня, если считаешь, что я тебя предала.Но ты сам покинул меня, беременную. Ты не оставил мне никакого шанса. Ты забралвсю мебель, выгнал меня из дома, развелся со мной и отказался от своих прав наребенка. Ты даже не хотел со мной говорить, когда я тебе звонила.

Список получился внушительный, но Стивена он, похоже, невпечатлил.

— Что было, то было, — сказал он. — Я думаю,что ради ребенка мы должны снова начать совместную жизнь.

— Ты серьезно? — в ужасе взглянула на негоАдриана. Она этого вовсе не планировала, а хотела быть только справедливой кнему. Он же оказался еще более бесчувственным, чем был прежде; как и все в егожизни, ребенок являлся для него только еще одним эгоистичным приключением —увидев, что это сын, убедившись, что он здоров, Стивен вдруг решил признатьего, и это после того, как полностью от него и от Адрианы отказался. Адрианаожидала, что Стивен проявит хоть каплю нежности и доброты, хоть какое-тораскаяние, сожаление, какую-то порядочность и заботу. Но внезапно она поняла,что эти ожидания мог оправдать только Билл. У этого же человека за душой небыло ничего подобного.

— По-моему, ты не совсем понял, — продолжалаона. — Ты, Стивен, бросил нас, потому что тебе до нас совершенно не былодела. И я позвонила только для того, чтобы ты об этом пожалел. Я хотела датьтебе шанс повидать ребенка. Но тебя никто не интересует. Ты нисколько несожалеешь о содеянном. Тебя интересует только твоя собственная персона, ты дажеимеешь наглость говорить, что я тебя «предала». Я далеко не уверена, чторебенок тебя интересует и вообще когда-нибудь будет интересовать. Ты так занятсобой, что тебе не до меня и не до него. Ты горд, что у тебя есть «сын», и этовсе. Кто он для тебя? Что он для тебя значит? Что ты готов ему дать?