– Так, – сказал доктор Янг, низко наклонившись к лицу пациента. – У тебя внутри скверный кусок железа. Его надо вынуть. Я могу это сделать здесь, или можешь подождать, пока доберешься до ПППР. Дело в том, что, пока доедешь, все может стать довольно дурно. Должен тебе сказать, морфина не осталось. Так что, как поступим?

С величайшим усилием солдат заговорил:

– Лучше выньте его, сэр. Если не против.

– Молодец. Эй, вы, – позвал он двоих санитаров, принесших носилки, – подержите парня, хорошо?

Когда они подошли, на лице солдата мелькнул страх.

– Это не потребуется, – сказала я.

Доктор Янг бросил на меня строгий взгляд.

– Он должен лежать неподвижно, сестра.

– Будет. Дайте секунду.

Я взяла молодого человека за руку.

– Смотри на меня, – начала я. – Просто смотри на меня, и все.

Я заставила себя отрешиться от всего, кроме лица парня. Взглянула в блуждающие глаза и удержала его взгляд. Прижала его руку к своему сердцу.

– Видишь, как медленно оно бьется? Твое может так же. Отпусти все. Ни о чем не думай. Ничего не слушай, только мой голос. Ничего не чувствуй, только биение жизни под рукой. Я ничему не дам с тобой случиться.

Произнося эти слова, я слегка покачивалась из стороны в сторону, не моргая и не давая ему отвести глаза. Вскоре его дыхание замедлилось, пульс стал ровнее. Взгляд остался рассеянным, но глаза не закрылись. Тело расслабилось. Я повернулась к доктору Янгу.

– Теперь он готов, – заключила я.

Санитары ждали приказа. Доктор Янг лишь мгновение колебался, прежде чем отослать их прочь. Он взял скальпель и начал надрезать кожу вокруг входного отверстия. Солдат не вздрогнул, он по-прежнему лежал тихо. Доктор Янг взглянул на него и продолжил. За пару минут он ушел достаточно глубоко, чтобы открыть кусок шрапнели. Янг вытащил его хирургическими щипцами и быстро наложил на рану шов. Я бережно отпустила руку солдата и погладила его по щеке. Он пару раз моргнул, потом улыбнулся.

– Так, – сказал доктор Янг, – отправляем тебя в ПППР. Молодчина, сестра. – Он повернулся ко мне. – Я, конечно, слышал о месмеризме, но никогда не видел на практике. Признаюсь, до сего дня я бы назвал себя скептиком. До сего дня!

– Я рада, что смогла помочь.

– Держитесь неподалеку. Возможно, до конца дня снова понадобятся ваши таланты.

Казалось, бою не будет конца. Как ни пытались мы поспеть за потоком раненых, нас заваливало. Доктор Янг все безжалостнее решал, кому позволить остаться, а кого вообще принять. На капрала, поддерживавшего хромавшего солдата с обильным кровотечением, он прикрикнул:

– Только тех, кто на носилках!

– Он и был, сэр, но его сбросило снарядом, а санитаров убило, – пояснил капрал.

Доктор Янг громко прищелкнул языком, но сам осмотрел раненого. Все большую тревогу вызывали снаряды, рвавшиеся ближе и ближе. Один разорвался неподалеку, так что затряслись стены, и я на мгновение подумала, что на пациентов обрушится крыша. Она устояла, едва-едва, а взрывы, казалось, звучат совсем рядом.

– Мы ведь за линией фронта, – прошептала я, обращаясь к доктору. – Зачем неприятель тратит снаряды?

– Они, понятно, знают расположение всего, что когда-то было их бункерами, – ответил он, – и понимают, что мы их будем использовать.

– То есть они в нас нарочно целятся?

В ответ на мой вопрос земля снова содрогнулась.

У меня не было времени думать ни о чем, кроме работы, но образ Арчи снова и снова возникал перед внутренним взором. Я пыталась его удержать, словно это могло уберечь парня. Каждый раз, когда вносили офицера, я задерживала дыхание. Ближе к концу ужасного дня я и в самом деле увидела знакомое лицо. То был капитан Тремейн, с которым я встретилась в землянке и который так меня выбил из колеи. У него были пулевое ранение выше левого колена и глубокие порезы на руках – от колючей проволоки, подумала я, – но жизни парня ничто не угрожало. Я перевязала его раны и отважилась спросить об Арчи.

– Не видел его с тех пор, как мы выступили, – ответил он. – Нас поставили довольно далеко друг от друга.

Все время, пока я работала, он смотрел мне в лицо, и у меня по позвоночнику побежали знакомые мурашки. Даже сейчас у него хватало наглости похотливо пялиться. Мне пришлось заставлять себя закончить перевязку. Я встала.

– Постарайтесь не шевелиться, – велела я. – Мы отправим вас со следующей бригадой санитаров.

Я занялась солдатом, который страшно кашлял в углу. Увидела, что пуля вошла в живот под углом, и, скорее всего, его легкие наполнялись кровью. Я опустилась возле него на колени и взяла его за руку. Он захлебывался и плевался, отчаянно пытаясь дышать, каждый спазм причинял истерзанному телу новую боль. На его мучение было горько смотреть. Я знала, что он тонет и что ничего нельзя сделать, чтобы его спасти. Приблизив губы к нему, я прошептала:

– Шшш, не бойся. Слушай меня. Ты не почувствуешь боли. Никаких страданий. Засни глубоким, дающим силы сном. Спи. Спи.

Пока я говорила, он перестал судорожно кашлять, его веки затрепетали и закрылись. Дыхание стало неглубоким. Я слышала в глубине груди парня бульканье, но он больше не боролся и не страдал. Он просто спал, и спать ему предстояло, пока его тело не откажет и душа наконец не освободится. Я встала и, обернувшись, увидела, что капитан Тремейн за мной наблюдает. Я хотела пройти мимо, но он схватил меня за запястье.

– Сильные у вас средства, сестра, – спокойно произнес капитан. – Весьма сильные.

Я вырвала у него руку. Собиралась ответить на его замечание, но тут увидела, как Энни выскользнула на улицу. Как и меня, ее беспокоило то, что за ранеными никто не смотрел и не оказывал им помощь. Я взглянула на доктора Янга, но он не заметил, как она вышла. Тогда я снова посмотрела на капитана Тремейна.

– Я была бы вам благодарна… – начала я, но выражение его лица заставило меня замолчать.

Я сознавала, что рядом падают снаряды, и для меня свист одного не отличался от другого. Но на опытный слух капитана Тремейна они очень отличались. Он снова схватил меня и уронил на пол рядом с собой, и тут прямо у входа в дот разорвалась мина. За взрывом последовала туча бетонной пыли. Все в доте закашлялись. Когда воздух начал проясняться, я услышала, как доктор Янг кричит:

– Сестра Хоксмит? Вы целы?

Я кое-как поднялась на ноги и потянула за собой капитана Тремейна, чья раненая нога причиняла ему сильную боль и не давала двигаться без посторонней помощи.

– Все в порядке, доктор, – откликнулась я.

– Стены выдержали и, слава богу, крыша тоже. Где сестра Хиггинс?

Теперь я вспомнила, как Энни вышла из безопасного помещения госпиталя. Я выбежала наружу. Повсюду были изувеченные тела и стонали раненые. Энни лежала рядом с молодым пехотинцем. Я рухнула рядом с ней на землю.