а вот формировать правительство должна победившая партия. Но Горбачев сказал: «Рано, Саша, рано»[425].

Часть Центрального Комитета подражает «Демократической платформе», учреждая в феврале 1990 года собственную «платформу». Это своего рода признание «Демократической платформы», тем более что текст последней, как мы видели, получает официальный статус благодаря публикации в «Правде». А главное, учреждение и публикация трех платформ (к уже упомянутым добавляется «Марксистская платформа», вышедшая из реформаторского движения) позволяют реформаторам из ЦК придать политической игре во время XXVIII Съезда троичную структуру, исключая из него «правых», то есть консерваторов-националистов, считающихся самыми неуступчивыми. В этой структуре мы находим «левых» в виде «Демократической платформы», выступающей за рынок; тоже слева, но в ином смысле находится «Марксистская платформа»; а в центре – «Платформа ЦК»[426].

Врезка 12

Три платформы на XXVIII Съезде КПСС (июль 1990)

В «Правде» сначала опубликована «Платформа ЦК» (13.2.1990), затем «Демократическая платформа» (3.3.1990) и «Марксистская платформа» (16.4.1990).

«Платформа ЦК» предлагает регулировать экономику, сочетая планирование и рынок. Она признает разные формы собственности, нацелена на создание правового государства, отказывается от идеи диктатуры пролетариата и утверждает свое намерение передать власть советам и изменить 6-ю статью Конституции. Она признает многопартийную систему, выступает за институционализацию президентства и радикальную трансформацию федеративного устройства. Она предлагает также пересмотреть принцип демократического централизма.

«Демократическая платформа» представляет проект демократизации партии, который во многом опирается на существование фракций. В своей экономической программе, опубликованной лишь в апреле 1990 года, она выступает за экономику, основывающуюся на рыночных принципах.

А вот «Марксистская платформа» не принимает самой идеи фракционизма. Она стремится повлиять на идеологическую позицию КПСС и заставить ее отойти от всех «двусмысленных формул, допускающих восстановление господства частнособственнических порядков»[427].

Принятие Центральным Комитетом термина «платформа», безусловно, является для партклубов символической победой, но здесь же можно усмотреть и стремление ограничить смысл этого понятия или по крайней мере помешать «платформе» трансформироваться во «фракцию». Ведь Горбачев заявляет о своем неприятии свободы создания фракций, что означало бы «смерть партии»[428]. Эта принципиальная позиция – сигнал, адресованный его противникам из разных лагерей («демократическим» депутатам СССР и консерваторам КПСС) и говорящий о его намерении удержать свое влияние на партию, особенно после избрания на пост президента СССР (март 1990), когда депутаты-«демократы» пытаются заставить его покинуть пост Генсека КПСС. Тем не менее неприятие фракций имеет прежде всего символический смысл: Горбачев не препятствует ни фактическому созданию консервативной фракции (российской КП) в июне 1990 года, ни отказу от демократического централизма на XXVIII Съезде, на котором были приняты и другие формы внутрипартийной организации помимо фракционизма. Новый партийный устав допускает беспрецедентную автономию различных подразделений партии.

Врезка 13

Формы автономии организаций КПСС после XXVIII Съезда КПСС (2—13 июля 1990)

Автономия организационных форм

«[Первичным партийным организациям] предоставлено право самостоятельно решать вопросы приема в партию и прекращения членства в КПСС, определения своей структуры, направлений и методов работы, периодичности и порядка проведения собраний, политических акций, финансово-хозяйственной деятельности, установления взаимоотношений с советскими и общественными организациями» [429].

Разрешено создание «платформ» и «горизонтальных» организаций типа политических клубов и семинаров[430].

Самоокупаемость

Чтобы компенсировать грядущее уменьшение доходов от членских взносов (по причине массового выхода из КПСС), партийным организациям предоставляется финансовая автономия (право заниматься коммерческой деятельностью, создавать предприятия, покупать акции[431]): фактически они могут превращаться в малые предприятия. Эти формы автономии – констатация состояния распада партии и фрагментации общества: стало невозможно отделить политическое от экономического, происходит размывание институциональных границ. Превращая парторганизации в предприятия, ЦК пытается создать выборочное стимулирование, чтобы члены КПСС не покидали партию. Кстати, вполне возможно, что таким образом им разрешают вступить в конкуренцию с комсомолом за присвоение государственных благ.

У самоокупаемости есть и оборотная сторона: членские взносы, собираемые на нижних уровнях, перестают поступать наверх. Если первичные организации могут оставлять себе 50% взносов и доходов от коммерческой деятельности (перечисляя остальное вышестоящему комитету), то парторганизация ИМЭМО, к примеру, вообще думает о том, чтобы ограничиться перечислением символической копейки горкому[432]. Она готовится совершить акт непослушания, но не решается порвать символическую связь с партией.

Точно так же Севастопольский райком, предчувствуя сокращение доходов на 30% в 1991 году по сравнению с 1990-м, решает резко сократить свои отчисления в бюджет КПСС (с 57,5% доходов в 1990 году они должны снизиться до 5,5% в 1991-м). Зато он утраивает бюджет, который должны обеспечить первичные организации[433]. Таким образом, райком пытается сформировать собственную локальную вотчину, и эта логика вынуждает его сократить свои бюджетные связи с вышестоящими комитетами. Отметим, что сокращение отчислений, запланированное райкомом, пропорционально доле сторонников, на которых опирается «Демократическая платформа». Представление о возможном развитии ситуации, сложившееся после опроса Московской высшей партийной школы, в данном случае ощутимым образом влияет и на бюджетное планирование.

Под предлогом преодоления принципа «демократического централизма» происходит не только ратификация, но и усиление процесса автономизации различных партийных структур. В этом контексте формальный запрет на образование фракций, разумеется, не способен скрепить разваливающуюся конструкцию.

Таким же символическим, как запрет фракций, было и сохранение 6-й статьи Конституции. В отличие от первого вопроса о фракциях статус партии юридически должен регулироваться извне партии, а именно Съездом народных депутатов СССР.

Внутри партии дебаты по 6-й статье приводят к серьезным разногласиям. По данным Московского партийного клуба (МПК), в конце 1989 года кристаллизуются три разные позиции[434]:

• за пересмотр Конституции выступают, с одной стороны, «социал-демократы» (в частности, МПК), ратующие за «радикальную транформацию КПСС в демократическую партию парламентского типа и за постепенный переход к многопартийности», а с другой стороны, «еврокоммунисты», желающие превратить КПСС в «цивилизованную компартию западного типа»;

• с точки зрения консерваторов из «аппарата», 6-ю статью следует сохранить в неизменном виде: они согласны только на «косметический ремонт» партии; «реакционные сталинисты» противостоят любым серьезным изменениям; а «ортодоксальные ленинисты» борются за возвращение к модели революционной партии;

• и наконец, «центристы», или «умеренные реформаторы» (Горбачев), «понимая, что руководящая роль КПСС не может быть сохранена в прежней форме, высказываются за переход от прямой власти (партократии) к непрямому доминированию при сохранении однопартийной системы». Отмена 6-й статьи Конституции с их стороны является прагматическим расчетом, который мог бы позволить им удержаться у власти.

Таким образом, МПК указывает, что в пользу пересмотра 6-й статьи выступает весьма разнородное большинство. Однако принять такое решение непросто.