– Я мог бы тебя отвести, – ровно произнес Кимли, но напряжение из его голоса никуда не делось, пожалуй, оно даже усилилось. – Куда ты хочешь?

Его рука коснулась моего локтя.

– Не нужно. Я должна сама научиться со всем справляться, – отстранившись, сделала шаг вперед.

Кто бы знал, как мне хотелось прижаться к мужу, почувствовать его поддержку, ощутить любовь и понимание. Глупые мечты.

– Бекки, мне ведь несложно.

– Спасибо, Себастиан, но не надо.

– Почему?

Кимли крепко сжал мою ладонь. Прикосновение вышло таким собственническим и таким привычным, что я едва не заплакала. Ну почему я так остро реагирую на мужа? Он ведь ничего не вкладывает в этот жест, а я вся таю и придумываю какой-то особый смысл такому простому действию!

– Почему, Бекки? – повторил супруг.

– Не хочу быть обузой, – отмахнувшись от непонятных ощущений, как можно беззаботнее ответила я.

– Глупости! – возразил Кимли и неожиданно сжал меня в объятиях.

Шарг! Еще не так давно я была бы счастлива, если бы муж обнял меня по собственной воле, а сейчас…

«Идем, Шанти! Скорее!»

Я выбралась из лживых объятий супруга и быстро пошла к выходу. Терпеть притворную заботу Себастиана было выше моих сил. Знать, что тебя банально жалеют… Шарг! Это невыносимо.

– Ребекка, постой, нам надо поговорить!

– Потом, Себастиан, – отмахнулась я. – Все потом. Я хочу пройтись, да и Шанти засиделся, давно пора его выгулять.

Щенок при слове «гулять» окатил меня волной обожания и принялся радостно прыгать вокруг.

«Идем, Шанти. Скорее!»

– Подожди, – глухо сказал Кимли. – Тебе нужно переодеться, да и Шанти не помешает поводок, так вам будет удобнее.

Муж настойчиво потянул меня в сторону гардеробной.

«Ррр-ав!» – Шанти возмущенно тявкнул и прикусил мой халат. Арсу пришлось не по душе решение Себастиана.

– А ты посиди пока здесь, – строго приказал ему Кимли.

Щенок снова тявкнул, на этот раз жалобно и обиженно, и мое сознание заполнили образы зеленой травы газонов, разрытые норы пранышей, птичьи гнезда и желтый песок озера.

«Не переживай, малыш. Мы обязательно пойдем гулять, только чуть позже, когда я оденусь».

Да, Кимли был прав. Разгуливать по территории поместья в халате – не лучшая идея.

– Идем, – поторопил муж.

Он взял меня под руку и повел… А, собственно, куда?

Шум льющейся воды избавил меня от сомнений. Я развязала пояс и принялась выпутываться из одежды. Халат, сорочка – и кто догадался облачить меня в какой-то старомодный батистовый мешок? – белье…

– Дай помогу.

Себастиан отвел мои руки и принялся сам расстегивать пуговицы на ночной рубашке.

– Откуда взялась эта древность? Я же таких никогда не носила.

– А ты считаешь, было бы лучше обрядить тебя в одну из этих твоих прозрачных штучек? Чтобы твои родители, врачи и прочие посетители лицезрели всю красоту моей жены? – усмехнулся Кимли.

Я не видела этой усмешки, но очень отчетливо ее представляла. И снова в моих руках зазмеилась тонкая блестящая нить. Она переливалась, пульсировала, ласково обвивалась вокруг запястья. Я сжала ее и почувствовала, как прерывисто вздохнул Тиан. Еще одно резкое сжатие – и муж тихо выругался сквозь зубы.

– Ты ничего не хочешь мне объяснить, дорогой? – Я коснулась лица Себастиана и тут же отстранилась. Странно. Мне показалось, что муж потянулся за моей ладонью.

– А что я должен объяснять? – невозмутимо спросил Кимли, но я отчетливо слышала в его голосе знакомое напряжение.

– Что за нить протянулась между нами?

– Ты ее видишь? – взволнованно воскликнул Тиан, правда, тут же опомнился и уже спокойно произнес: – Ничего особенного, Бекки, это всего лишь небольшая магическая подпитка. Так ты быстрее поправишься.

Теперь понятно, почему я чувствую себя хорошо!

– Ты отдаешь мне свою силу?

– Совсем немного, – небрежно ответил Кимли. – Ровно столько, сколько нужно, чтобы ты восстановилась.

Он наконец справился с пуговицами и стянул с меня уродливую рубашку. А потом подхватил на руки, опустил в ванну и принялся наносить на мои волосы пенящийся ренс.

– Я сама, – попыталась взбунтоваться я.

– Конечно сама, – согласился муж и провел губкой по спине, заставляя меня поежиться.

– Щекотно! Дай сюда, я справлюсь.

– Я ничуть не сомневаюсь, что ты справишься, – хмыкнул Кимли, – но сейчас это сделаю я. И не спорь.

И он действительно сделал это. А я… А я не смогла отказаться от пьянящего ощущения, наполнившего душу, от ласки уверенных рук, от нежности, вызывающей на глазах слезы. И пусть все это было из жалости, но думать об этом я буду потом, а пока я наслаждалась такими желанными прикосновениями мужа и позволяла себе обманываться несбыточными мечтами.

Себастиан Кимли

Он отложил в сторону книгу и посмотрел на спящую жену. Ребекка выглядела почти здоровой, пугающая бледность и темные круги под глазами исчезли, на щеках снова играл румянец, и если бы не острые скулы, выступающие на исхудавшем лице, ничто не напоминало бы о недавней болезни.

Он осторожно взял тонкую, почти невесомую руку Ребекки.

Сейчас, когда после ритуала прошло два дня, можно было сказать, что все закончилось благополучно. А ведь они очень сильно рисковали. Одно неверное движение, один вздох – и ни его, ни Ребекки уже не было бы в живых. Связать магические потоки не под силу даже самым опытным магам. Если бы не Артур…

Он вздохнул и погладил изящное запястье жены. Душу затопило непривычное умиление. Доргова девчонка! Заставила их всех поволноваться. Хорошо, что все самое страшное уже позади. А ведь брат сомневался. Боялся причинить им вред, предупреждал об опасности, советовал ему подумать. А ему и думать было не о чем, он знал одно: без Ребекки все равно не выживет.

Он поправил тонкую бретельку шелковой маечки Бекки и усмехнулся. Ребекка при любых обстоятельствах остается верна себе. Вечером, перед тем как лечь в постель, эта прирожденная кокетка потребовала выкинуть «старомодный ужас», как она назвала удобную ночную рубашку, и натянула на себя коротенькую пижаму, выставляющую на обозрение все ее достоинства. Глупая. Ему все равно, как она выглядит. Впервые за многие годы телесная страсть отошла на второй план, уступив место тому, что сарты издавна называли сатаиней – запечатлением, слиянием душ.

Слабое биение сердца Ребекки, ощущаемое им как свое собственное, приносило удивительное умиротворение. А когда ему удавалось уловить слабый отголосок ледяной искорки, душу охватывало странное и непонятное новое чувство. Ребенок. Его сын. Его продолжение. Его и Ребекки. Маленький ледяной, заставивший их всех изрядно поволноваться.