– Бабушка изобрела эликсир молодости, – рассмеялась мама в сто первый раз своей удачной давнишней шутке.

– Зоя говорила, что у вас по двадцать пять на ферме жили. Так что ещё не предел.

– Так это на ферме, Юр, а тут – лес. Разница. – Бабушка включила телевизор, тем самым показывая, что завершает разговор. Она буквально распласталась в кресле, внимая страстям ток-шоу и совершенно не обращая больше внимания на Лялины всхлипывания.

– Не реви, Ляля. Мы купим тебе ещё телефон, жаль, что и его если не сопрут, то сломают, – сказал вдруг дядя Юра.

– И что, так и будем их телефонами подкармливать? – возмутилась мама.

– Зой, ну я покупаю. – И дядя Юра обратился к Ляле: – Знаешь, как мне было в школе плохо? Я был тихий, забитый отличник. Целый день с мамой делал уроки, ни с кем не общался вообще.

– Да, Ляль. Дядя Юра был маменькин сынок. Его тоже обижали, – подтвердила мама.

– Я даже на физру не ходил. У меня освобождение было. Вегетососудистая дистония.

– Но ты на лыжах катался, я помню. Мама рядом идёт, а ты ползёшь по лыжне, и почему-то без палок, – вдруг снова ожила бабушка и приглушила звук. Она любила дядю Юру, это без сомнения.

Кажется, бабушка уверена, что дядя Юра не убивал зоотехника, поняла Ляля.

– Мама палки несла. Она мне их на обратном пути давала, – рассмеялся дядя Юра раскатистым басом. Ляля не первый раз видела, что дядя Юра так хохочет. Однажды, ещё когда мама не переехала к ним, они все втроём, бабушка, Ляля и дядя Юра, смотрели мультики про бурундучков – дядя Юра принёс кассету в подарок Ляле, он редко, но навещал их с бабушкой, как и другие мамины друзья по школе. Дядя Юра всех персонажей знал по именам, иногда рассказывал сюжет, так ему хотелось поделиться. Тогда он тоже смеялся. Вместе с Лялей и бабушкой…

– Потом ничего, – хохотал дядя Юра, поигрывая бицепсами и трицепсами (дядя Юра носил только белые футболки). – Пошёл в секцию борьбы. Сам. С учёбой, правда, пришлось завязать, о чём жалею. Но зато чемпионом стал.

Ляля снова стала всхлипывать. Дядя Юра опять присел на пуфик:

– В общем, Ляля, не давай им спуску.

– Ну а как ей себя вести, дядь Юр? – спросила мама.

– Да как. Не бояться.

– Я сегодня так и сделала.

– Отвечай грубо, с вызовом.

И дядя Юра научил Лялю таким ответам на предположительные вопросы, которые в книгах писать не очень-то принято.

От слёз и расстройств Ляля сразу заснула. Так бывает только в детстве, пока не болит голова, как у мамы и бабушки, – бабушка что-то пробормотала сквозь сон, когда Ляля проснулась ночью. Бабушка пробормотала и снова забылась, посвистывая и вздыхая во сне. Мама говорила, что и Ляля вздыхает во сне. Ну что ж, вполне возможно. Просыпаешься счастливый и спокойный, а потом вспоминаешь, что произошло накануне, и становится скверно на душе до ужаса, до крика, потом, если заснёшь, наверное, вздыхаешь. От вчерашних воспоминаний навалилась тяжесть. Ляля поплелась на кухню перекусить с горя. И правда маме тяжело, ещё эти ремонты и кредит, и собаку они хотят. Ляля вспомнила тот позор, как она отчитывалась в детском саду перед противными девочками, докладывалась, что вот, мол, у неё тоже есть кукла Лулу, да ещё получше, чем у них, и кукольный дом есть, а у них нет. Да пусть эта Настя что хочешь ей завтра скажет. Ляля не будет реагировать. Да. Не будет. Хватит быть прибитой. Ляля стала чувствовать, что и у доски, и в коридоре школы, и на уроке физры одноклассники и даже старшие давно смотрят на неё с интересом, без насмешки, даже с восхищением. Ляля стала ловить и запоминать эти взгляды, но по привычке сжималась под ними. Хватит пугаться! Ляля и сама уверена в своей красоте. Она знает теперь себе цену без всяких телефонов. Какое ей дело до одноклассников, до стаи? Пусть они подавятся телефонами и домашними кинотеатрами, а смотреть будут все всё равно на Лялю. Пусть её побьют, как в рассказе про уроки французского, она переживёт и побои, хотя очень их боится. Пусть только попробуют побить. Она будет кричать. Дядя Юра ещё давно научил, как вести себя, когда бьют. Дядя Юра, вспоминала Ляля вчерашний разговор, сам в детстве был затюканным и тихим, а потом пошёл на борьбу и в пятнадцать лет стал чемпионом города. Дядя Юра любит повторять, что все продажные, что, только когда ты богатый, при власти или сильный, все к тебе лезут. А к Ляле будут лезть, потому что она красивая – тоже своего рода богатство. Она будет вести себя так, как вчера с Настей. Она не будет больше утверждаться за счёт вещей. У неё есть что-то покруче, чем вещи, что-то, что можно купить только за огромные деньги, сделав пластическую операцию. И пусть в бабушкиных старинных песнях по радио поют, что года – это богатство и что можно быть вечно молодым, и по маминому радио поют про вечно молодых, Ляля знает, что богатство – это молодость, а молодость не вечна. Красота – самый дорогой подарок, которым её наградили родители, скорее всего, папа, а мама просто умеет себя показать. Она про себя отзывается, если с подругами болтает, что она – гоблин. Мама невысокая, и действительно ноги коротенькие, хорошо, что Ляля совсем на неё не похожа и уже чуть выше мамы. Про молодость и даже юность Ляля поняла, подслушивая мамины разговоры. Мама очень переживает из-за того, что начинает стареть, что появляются морщины, она делает изнуряющие зарядки, у них на телевидении все так делают. Пусть мама помучается, отжимаясь и приседая, ей ничего не поможет, время беспощадно – так часто пишут в книгах. У Ляли всё только начинается. Вот её оружие. Если бы не взрослые разговоры, она бы не додумалась до этого. Надо меняться. Так часто делают герои мультиков, они решительные, они смелые, они наглые… Наградили родители красотой – значит, хватит тушеваться из-за того, что чего-то нет, пусть даже и украли. Ляля приготовилась к затяжной войне. Она будет высокомерна и по возможности независима. Ляля почувствовала что-то неуловимое или заметила то ли зарево, то ли вспышку за окном. Она раздвинула противные жалюзи, которыми мама заменила прекрасные занавески. Поле освещала луна, она была не полная, но пока ещё не месяц, похожая на уродливое однобокое яблоко. Шоссе видно хорошо – фонари поменяли, поставили часто – так везде в городе борются с ночными наездами на лис и других животных. Лисы! Они на поле! Так померещилось Ляле. Она стала мучительно соображать, где же бинокль, без которого она когда-то и жить не могла. Духовка! Ляля открыла дверцу под духовкой. Как хорошо, что мама не открывала это отделение, да она и духовку-то никогда не открывала. Сигареты, кофе и заменитель сахара – вот и всё, что нужно маме. Бинокль лежал в глубокой сковороде, которой Ляля никогда не пользовалась. Он покрылся слоем пыли, на него налипли какие-то шкварки, попавшие, видно, после мытья плиты. Но он был цел, и даже колёсико крутилось. Дрожа, Ляля поднесла окуляры бинокля к глазам. Бинокль мировой, он, что ли, и для ночного видения? Ляля видит в него лис! Не было школы и воровства, не стало переживаний. Лисоньки мышковались. Еле заметные тени передвигались по полю, где теперь были понатыканы столбы-идолы, пеньки и домишки. Рядом с каждым домиком горел фонарь. Вот почему лисы видны. Скорее бы снег! На снегу лисоньки заметны ночью под ясной луной.