Холодный корпус фонаря обжёг ухо.

– Да уж, по уху опасно, висок же рядом. Красное какое ухо… И почему ты всё время носишь эту шапку, из которой одно ухо торчит?

– У меня капюшон сверху. А шапка… – Ляля расплакалась.

Это была соболья шапка из детства. Ляля её носила как память, в честь того дня, когда бабушка и Ляля предприняли такой неудачный, даже роковой, поход в сберкассу.

– Шапка соболья, ей сносу нет…

Ляля вспомнила, что лежала лицом в снегу, а очнулась на спине. Может, это Настя с Лизой её перевернули и напоследок ударили в ухо? Ляля силилась вспомнить всё и не могла. Нет. Удара в ухо она не помнит.

– Ты как меня нашёл?

– Бабушка волнуется. Звонила моей маме. Мама сказала, чтобы я сюда сбегал, дала мне свои высокие сапоги, у нас с ней один размер. Такие сапоги удобные, пружинят, прямо сапоги-скороходы. Жаль, что проваливаются. – Заголосил мобильник. – Вот и мобильник свой дала.

– Да. Нашёл. Гуляла она на Лисьей горе. – Руслан нажал на «отбой». – Сейчас мама бабушке твоей перезвонит. Давай рюкзак, что ты его держишь? Сменка где?

Слёзы текли и текли, и сопли тоже.

– Я не знаю, где сменка.

– Ну вот, сменку потеряла. Как же ты без своих хрустальных туфелек? – Руслан пытался развеселить Лялю, но делал только хуже. – Хватит слёзы размазывать.

Раздался пронзительный лай.

– Ой, гляди! – испугался Руслан. – Лисы! Твои, кажется.

– Выключи фонарь. Им от света плохо.

К ним подбежали крестовки, у одной в зубах был Лялин мешок. Крестовка положила мешок на снег. Лисы сели и с интересом уставились на Руслана.

– Ой, мама! Сейчас сожрут! Загляни: всё на месте?

В мешке была только одна Лялина туфелька.

– Я так и знал. Это они специально. Вроде и не взяли, а с одной туфлей что прикажешь делать? Если только ногу тебе отрубить, как одному героическому лётчику.

Ляля зарыдала, ей было не до смеха. Туфли-то как жалко! До-ро-ги-ие! Лисы убежали.

– Ну что ты! Снег растает, и найдёшь туфлю, пошли!

– Меня мама убьёт. Туфли ко-о-жа-а-ны-ы-е-е-е…

– Ну что ты ревёшь! Пошли! Ой, смотри! Ещё лиса, серая!

– Седая! – обрадовалась Ляля.

К ним аллюрила очень крупная лиса. «Канадец!» – подумала Ляля. Лиса подбежала, выплюнула из пасти Лялину туфельку.

– Ой, спасибо! – Ляля так обрадовалась, что перестала бояться лисьих укусов (вдруг покусают? Они могут, клыки-то какие), присела перед лисой, обняла её. Лиса запыхтела. От неё пахло лесом вперемежку с запахом испражнений. Ляля дотронулась до левого уха – шерсть неровная, прощупывалась полосками гладкая кожа. Клеймо!

– Посвети сюда, Руслан!

– Она меня сожрёт! Смотри, какая большая! Как собака Баскервилей.

– Это племенной самец из Канады. Он стоил целое состояние! Посвети на бок тогда. Какой там номер? А я её подержу, чтобы не напала.

– Четыреста семьдесят седьмой.

– Точно он! Канадец! Спасибо тебе, мой король! – Ляля не побоялась поцеловать лису, хотя страшнее клыков, чем у этого канадца, она ещё не видела…

Ляля аккуратно, чтобы не вступило в затылок, поднялась.

Канадец засеменил, уселся недалеко, стал копать снег лапами.

– Он радуется, мышкует.

– Может, у них норы здесь?

– Нет. Мыши тут. Пойдём Руслан.

– Их тут много, наверное. Тут кафе, значит, объедки. Кафе не работает, но ролевики приходят. Всегда объедки найдутся. Где болит?

– Вот. – Ляля показала на затылок.

– Хватайся за меня.

Ляля взяла под руку Руслана. Теперь Ляле казалось, что Руслан идёт стремительно. А Руслан еле терпел – так они медленно плелись.

– Только не думай, что я в тебя влюбился. Мы просто друзья, – сказал вдруг Руслан серьёзно.

– Я и не думаю.

– Меня девчонки вообще не интересуют, да что там говорить. Ты нашу семейную ситуацию знаешь.

– Угу.

– Я тебе по дружбе помогаю. Зачем ты с ними пошла? Финал был ясен с самого начала. У вас же плохо всё было.

– Скучно, Руслан, вот и пошла.

– Тоже мне скучно. У тебя танцы сегодня. Я вот мечтаю на танцах заниматься. Хип-хопом. А там платно у вас. Поэтому хожу на солёное тесто с началкой, да и этому рад.

– Ты на шахматы ходишь.

– На шашки.

– Да. Стоклеточные.

– О! Молоток. Всё помнишь, голова, значит, соображает. Скажи спасибо, что не убили.

– Лисы не дали бы меня убить.

– Если бы тебя убили, они бы не отвертелись. Я бы свидетелем обвинения выступил.

– Ну спасибо, Руслан.

– Да это я так, шуткую. – Руслан обернулся: – О! Смотри! За нами целая стая лисовин.

Ляля отпустила Руслана, аккуратно повернулась не телом, а ногами. В отдалении действительно маячили лисы. Какой-то странный свет струился по полю, туда, ближе к лисам, поднимался к лесу, как стена…

– В милицию будешь заявлять?

– Зачем? – испугалась Ляля. – Мои лисы покруче милиции.

– Да и правильно. Не говори ничего. А то начнутся разбирательства. Ты сейчас врача вызови, в школу не ходи. А я их припугну, что тебя все ищут и найти не могут.

– Не получится, Руслан. Они домой позвонят, всё им бабушка расскажет как есть.

– Давай скорее, Ляля. У меня фонарь садится. Они за нами идут. Пошли скорее. Такое впечатление, что свет откуда-то?

И Ляля вдруг подумала: вдруг и правда нападут и съедят?

И Ляля вдруг почувствовала, что может идти быстрее.

Мимо них прошмыгнула тень.

– Ой, смотри: лиса опять! – шарахнулся Руслан. – Вот страшная смерть-то!

– Не бойся, Руслан. Это бабушкины, с эксперимента. Они слышат хорошо. Вот подбежала успокоить: не съедим, да, Дусь?

Дусю Ляля бы узнала из тысячи по худобе и подплешинам, которые чёрными пятнами зияли на клочковатой шкурке.

– Дуся! А помнишь, как мама приехала и вы к дому подбежали?

Дуся запыхтела и кинулась обратно, в темноту.

– Она щекотала усами, – засмеялась Ляля. – Я и очнулась. Настя по голове меня ранцем била. А Лиза сапогом в лицо, наверное, потом и по уху. Это точно Лиза по уху, я уверена!

– Опять они, не видишь? Они что, шоссе с нами перейдут?

Три силуэта аллюрили совсем рядом.

– Давай, давай, – махал рукой Руслан, поторапливая проносящиеся автомобили.