Хозяин дома, впрочем, ошибался. И лишь только внимание егоотвлеклось от заветной двери, как Алексей скользнул сперва за тяжелую портьеру(в последнее время ему не привыкать стать было прятаться в занавесках!), апотом выметнулся из залы в узкий полутемный коридор, ведущий куда-то в недра дома.И — на первом же шаге замер, охваченный дрожью, которая пронизала все его тело,заставила затрепетать сердце: он снова почуял легкий, сладостный и в то жевремя чуть горьковатый запах… эти духи, ее духи!

Она только что проходила здесь.

Алексей побежал по длинному коридору, часто, тяжело дыша,словно зверь, который преследует добычу… нет, самку. Для него в этом запахе былотчетливый, недвусмысленный призыв, и вся плоть его, тоскующая и жаждущая сноваизведать прежнее наслаждение, сердце его, смятенное, тоскующее, обиженное,гнали его вперед и вперед, заставляли заглядывать в какие-то закоулки,открывать какие-то двери, поднимать какие-то занавеси и врываться в какие-топустые, роскошно обставленные покои.

Наконец в одной из комнат он снова обнаружил драгоценныйаромат и побежал длинной, чудилось, нескончаемой анфиладою, вспоминая, какрассыпались на плечи пастушки легкие русые волосы, когда мавр сорвал с неешляпку. Больше ничего Алексей не успел разглядеть, кроме облака волос, и вдругстрашное сомнение закралось в душу: а что, если такими же духами пользуется нетолько она? Ведь давно миновали времена, когда для каждой дамы приготовлялособенные духи ее собственный парфюмер: теперь изделия парижских маэстроароматов можно отыскать в любой модной лавке, закупоренными в стеклянныефлакончики и уложенными в шелковые гнёздышки разноцветных футляров! Быть может,этот неописуемый аромат принадлежит теперь другой, за другой мчится Алексей,томимый желанием, а то и…, а то и вовсе за призраком, порожденным неотвязноймечтою?

Он остановился, будто налетел на стеклянную стену, тяжелодыша, отирая лоб и пытаясь привести в порядок мысли. Нет, в самом деле — онгонит незнакомку, словно олень свою самку. А ведь мечется он по этим коридорами комнатам для того, чтобы восстановить свое доброе имя и защитить честь, авовсе не для того, чтобы опрокинуть желанную на первый попавшийся канапе иснова… снова… о господи!

Не будет этого, никогда не будет, вдруг понял Алексей, ведьгонит он не просто женщину, а врага. Тысячу раз прав мудрый князь Казарин: онажелала ему зла, она обрекла его на страдания. Так, значит, надо вырвать ее изсердца и из плоти своей.

Алексей согнулся, схватился на грудь: почудилось, чтоударили его ножом, так вдруг сделалось больно. Пытаясь восстановить силы,прогнать с глаз незваные слезы, он несколько раз глубоко вздохнул — иобнаружил, что влекущий аромат исчез, словно и не было его никогда.

Да что такое?! Неужто незнакомка и впрямь была призраком — всеголишь призраком, вызванным из небытия разгоряченным воображением погибельновлюбленного мальчишки?

Мигом все трезвые мысли были забыты, он опять превратился вошалелого зверя… и в то же время сделался беспомощен, будто заблудившийсяребенок.

Постоял, озираясь, но ничего не разглядел в темноте большойзалы, куда влетел, сам не зная когда и как. Очертания ее терялись во мраке,здесь было душно, влажно, пахло сырой землей. Оранжерея, что ли? Зимний сад?Кто-то говорил: теперь у богатых вельмож весьма модно разводить в домахподобные сады, ну а князь Зубов, конечно, не мог остаться в стороне от такойприятной моды, дающей возможность ему блеснуть своим баснословным состоянием.Теперь понятно, почему Алексей больше не чувствует запаха духов: его поглотилидругие ароматы, более сильные, жгучие, назойливые, даже чувственные, Но, увы,оставляющие его равнодушным.

Он немного успокоился, постоял, ожидая, когда глазапривыкнут к темноте. Постепенно из причудливого мрака выступали очертаниякаких-то деревьев, цветочных кустов, обвитых лианами. Матово светились бледныецветы, словно загадочные женские лица. Алексей побрел куда-то, не видя, непонимая, куда он идет, раздвигая низко нависавшие ветви, путаясь в лианах. Отпряной смеси ароматов застучало в висках, закружилась голова. Воздух был густыми тяжелым, будто темное вино. Куда он стремится, где он вообще находится? Чтоэто вокруг — сон или райский сад?..

Внезапно что-то явилось пред Алексеем — сгусток тьмыотделился от мохнатого ствола пальмы и обрел очертания худощавой невысокойчеловеческой фигуры, облаченной в черный короткий мундир.

— О господи! — воскликнул от неожиданности наш герой.Человек в черном коротко хохотнул, и этого звука было вполне достаточно, чтобыАлексей узнал его и понял: не бога надо призывать, а дьявола. Ведь из мраказимнего сада, словно из бездны ада, явился один из несомненных подручных врагарода человеческого.

Нет, не черт это был и не бес, а… Бесиков

Вечером, уже после ужина в Михайловском замке, в доме Паленасобрались обычные гости. Николай и Платон Зубовы, Беннигсен, АлександрАргамаков и Петр Талызин из Преображенского полка, командир Кавалергардскогополка Уваров, граф Петр Толстой и Депрерадович — командиры полка Семеновского,князь Борис Голицын и Петр Волконский, любимый адъютант великого князяАлександра, капитаны Иван Татаринов и Яков Скарятин, поручик Сергей Марин икорнет Евсей Гарданов, бывший секретари императрицы Екатерины Трощинский, отставнойполковник Алексей Захарович Хитрово и некоторые другие фигуры, которым былопредназначено играть ведущую роль в будущем перевороте.

Одноногий Валерьян Зубов не явился — как, впрочем, и вполнездоровый Никита Панин. Однако хватало и собравшихся. Все были в полныхмундирах, в шарфах и орденах, как если бы готовились к параду — илисмертельному бою. Гостям разносили шампанское, пунш, дорогие вина. Не пилитолько хозяин дома и Беннигсен. Наконец Пален произнес краткую, сдержаннуюречь. Он говорил о бедственном положении страны, о том, что самовластиеимператора губит ее, и есть только одно средство предотвратить еще большиенесчастья: принудить Павла отречься от трона. Сам-де наследник признает этурешительную меру и подтверждает свое согласие тем, что прислал в рядызаговорщиков своего любимого адъютанта.

Речи о будущей участи императора не было. Пален, конечно,отдавал себе отчет в том, что нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц, да иЗубовы едва ли были преисполнены иллюзий, однако остальным и в голову неприходило, что жизни Павла может угрожать серьезная опасность. Мало кто помнилодного из первых организаторов сего комплота, Осипа де Рибаса, умершего прошлымдекабрем. Он любил повторять, как пишут в пьесах, “в сторону”: “Понадобитсявезти низвергнутого императора в крепость по Неве, а ветреной ночью, нахолодной, бушующей реке всякое же может статься…”