Бабье лето кончилось, но по ночам выстрелы гремят все также, а машины взрываются и ночью, и днем. Говорили, что колабов стало меньше,устрашились, но по стране прокатывалась волна арестов, по телевидениюпоказывали схваченных боевиков РНЕ, суды, где их приговаривают к смертнойказни, и снова колабы возникали, как грибы на дерьме. Россия показывала всему миру,что подонков в ней все-таки больше, чем героев.

Сами юсовцы не спешили распространять свою власть по Москве,хотя, если честно, могли бы сделать с легкостью. По крайней мере, если бызавтра уже по всем улицам начали разъезжать морские пехотинцы, а вместоомоновцев за спиной гаишников встали бы звезднополосатые коммандос, нашиобыватели только поворчали бы малость, а демократы и демократки так и вовсевышли бы на улицы с цветами.

Не спешат юсовцы потому, что основательно увязли на БлижнемВостоке. В самих Штатах то и дело гремят выстрелы, взрывы. Сопротивление не точто набирает силу, но и подавить его не удается. Идет тяжелая затяжнаяпартизанская война. В этих условиях рискованно усиливать давление на Россию. Вомногом она уже под юсовским сапогом, но РНЕ, которое пока только постреливаетда взрывает машины своих же русских свиней, может озвереть, закусить удила ипойти так, как шли ее солдаты в войну с немцами, или как идут арабские бойцысейчас.

Как-то на минутку забежал Лютовой – помятый, с безумно усталымлицом. Глаза ввалились, под ними темные круги. Долго и жадно пил воду изграфина, наконец выдохнул:

– Нет, спасибо, рассиживаться некогда. Не знаю, можетбыть, сегодня придут и за мной. Круг все сужается… У меня к вам просьба.

– Слушаю, – сказал я настороженно, но напомнилсебе, что автомат в руки не возьму. Не дело генералов идти в окоп, когда битватолько начинается.

– Вы владеете словом… и знаете ситуацию. Дайте намлозунг… девиз, неважно что, но нечто такое, за что цеплялось бы внимание! Нашедвижение нуждается в этом больше, чем в патронах. Да, и чтобы приток новыхбойцов… Подумайте, прошу вас! Я зайду попозже.

– Погодите, – сказал я. – Над такими вещамичем дольше думаешь, тем хуже…

Я в самом деле над такими вещами не думаю, это на уровнечувств, ломать – не строить, тут слова сами идут, Лютовой смотрит с ожиданием,я предложил:

– Экологи всех стран, объединяйтесь!

Он вскинул брови, подождал продолжения, переспросил:

– И все?.. Звучит интригующе, не спорю. Но еслиспросят, что это за лозунг у человека с автоматом в руках?

– Экологи всех стран, объединяйтесь! – повториля. – Дескать, надо срочно очистить планету от жуткого заразного пятна, чторасползается по всей планете. Имя этому пятну – США. Пятно заразы настолькозловещее и грозит всем, что человечество должно, обязано стать экологами ивзять в руки автоматы, перья или мобильники – то, чем кто владеет лучше, инемедленно взяться за работу.

Он в сомнении покачал головой, сказал:

– Не слишком абстрактно? По мне ближе ваши «Встретилюсовца – убей!», или «Брат стал колабом? Убей оборотня!».

– У каждого лозунга своя цель, – объясниля. – Мне показалось, что недостает именно объединяющего…

Он кивнул, крепко пожал руку и, перед самой дверью спросил:

– А что с учением?

– Я еще не сформулировал, – ответил я.

Он изумился, покачал головой.

– Это вы так шутите?.. Кто этого от вас требует?.. Выговорите, говорите! А мы на что, ваши двенадцать или сколько там рыл?.. Сперванас назовут последователями, потом апостолами, а в конце и вовсе святыми. А прорылы забудут. Мы все запомним, сформулируем, разложим по полочкам… Не Иисус жеЕвангелие писал!.. Он только бросал зерна, вот и вы бросайте. Мы зерна выдаватьне умеем, зато смогем вырастить.

Я сказал с неловкостью:

– Да, я не чувствую себя человеком, который смог быдовести до конца…

Лютовой фыркнул:

– А кто великие дела сам доводил до конца? Кельнскийсобор триста лет строили, коммунизм тысячу лет взращивали, обтесывали… Ладно, япобежал! Но вы подумайте, Бравлин. Нам достаточно зерен!

Закаты становятся все холоднее, яркие краски тускнеют. Ночьнаступает ощутимо рано. Если раньше, летом, мы отсюда из-за стола на веранденаблюдали, как небо постепенно темнеет, на западе разгорается багровая заря наполнеба, а оранжевое солнце распухает, краснеет, багровеет, звезды зажигаютсяпоодиночке, то сейчас я выходил на веранду уже в глубокую ночь. И сидим,разговариваем уже по-осеннему. Скоро задуют холодные зимние ветры, сюда будетнаметать снег.

Это свои личные балконы мы застеклили, утеплили, а кто-то ивовсе убрал стенную перегородку, расширив квартиру за счет балкона, но здесь мыпривыкли смотреть через перила, «дышать свежим воздухом», как постоянно говоримдруг другу.

С Таней у нас все в том же странном равновесии, как во времязатяжного прыжка из стратосферы. Встречаемся, бросаемся друг другу в объятия,дышим и чувствуем, как одно существо, но теперь я сам чувствую, что живу напороховой бочке, а если забочусь о ней, то нехорошо, эгоистично выдергивать ееиз теплого гнездышка, когда и за мной в любой день могут прийти юсовскиекоммандос.

Однажды утром мы обнаружили, что веранда засыпана снегом. Наулицах за ночь снегоочистительные машины не успели перебросить все этонепотребство на газоны, автобусы ползли гуськом, автомобили закупорили резкосузившиеся улицы. Начались массовые опоздания на службу.

Снег не таял, ударили московские морозы. Зима наступила, каквсегда, неожиданно, народ ломанулся в магазины теплой одежды, взлетели в ценеобогреватели. В США захватили и взорвали в воздухе еще два пассажирскихсамолета, а третий самолет, тоже пассажирский, военно-воздушные силы СШАвынужденно сбили прямо в воздухе. В массмедиа был крик, в самолете сто сорокчеловек, ВВС оправдывались, что захваченный самолет, возможно, направлялся кодному из тайных бункеров, где во время ядерной атаки может скрыватьсяпрезидент.

В Канаде столкнулись два пассажирских поезда. А мы: Бабурин,Лютовой и я, заметили, что живот Марьянки заметно округлился. Лицо ее медленнотеряло четкость, на щеках проступали розовые пятна. Майданов с ног сбивался,доставал лекарства, поддерживающие тонус. Негр, по словам всезнающего Бабурина,начал появляться чаще.

Вместо чаепития на веранде, мы встречались разве что налестничной площадке, куда выходили покурить Бабурин и Лютовой. Я некурящий, могпопасть на них только совершенно случайно, так что вчетвером совпали только ужев феврале, когда я возвращался со службы, а они трое стояли возле распахнутойдвери Майданова и чесали языками.

Сам Майданов говорил быстро и нервно:

– Я сначала думал, что он просто хочет искупить своювину… это само по себе уже благородно, уже приветствуется… но нам не нужно. Мыуже простили… почти. Но когда узнал, что Марьянка забеременела, чуть с ума несошел от счастья. Оказывается, поменял трех жен, никто от него не могзабеременеть…