Норман кивнул головой:

– Конечно нет. Мы знаем, где находится тайник. И «невидимые», возможно, знают. Они ищут ключ. И мы ищем ключ. Единственный человек, который может знать, где он находится, это ты.

– Но я не знаю ничего ни о каком ключе! – воскликнул Вадим.

– Я понимаю, – вздохнул Норман. – Но давай подождем несколько дней, и я покажу тебе кое-что.

И он заглянул в компьютер, чтобы свернуть документ, а заодно и свериться с кое-какими данными.

– Да, все точно. Завтра есть шанс. А сегодня давай спать, Вадим.

Спальные мешки лежали тут же. Отход ко сну не занимал много времени. Норман заснул быстро. Вадим долго не мог закрыть глаза. Думал обо всем, что услышал от профессора истории. Потом провалился в сон, внезапно и болезненно. Ему снилась река, широкая и не такая бурная, как та, на которой стоял Пайтити. Она была необозримо широка. Вадим стоял на одном берегу и не видел противоположного. Мимо него проплывали стволы тропических деревьев, упавшие в воду. На некоторых сидели красивые птицы, весело переговаривавшиеся на своем птичьем языке друг с другом. Внезапно один из стволов превратился в золотой плот. А птицы обернулись людьми. И он узнал их. На плоту стояли Сэм Уильямс и Кирстин. Они, обнявшись, глядели в его сторону и махали руками. Вадим закричал им: «Причаливайте!» Но те показали на свои уши, мол, не слышим тебя. Вадим крикнул еще громче. Сэм и Кирсти отрицательно покрутили головами и позвали кого-то, кто стоял за их спинами. И Вадим узнал в этом третьем полицейского комиссара из Санта-Крус-де-ла-Сьерра. Это был Себастьян Эспиноза. Он грустно смотрел на Вадима, а в его руках был какой-то тяжелый блестящий предмет продолговатой формы. «Эй, Себастьян, плывите сюда, ко мне!» – как клич, как зов отчаяния, вырвалось у Вадима из глубины легких. Себастьян услышал его и покачал головой. Отрицательно и грустно. Плот уходил все дальше. Вдруг Вадим увидел бородатых людей в рваных камзолах и сшитых вручную высоких сапогах. Их было двое. Они, пригибаясь, пробирались к берегу и на ходу готовили свои длинные мушкеты к стрельбе. Да, это были мушкеты, с кремниевыми замками и резными прикладами. «Себастьян, уходите от берега, уходите!» – завопил Вадим и побежал наперерез вооруженным бородачам. Но поздно! Они уже выстрелили. Вздрогнул лес. С мокрых бревен взлетели вверх стаи птиц. Наступила тишина. Вадим со страхом повернул голову в сторону плота. Он боялся, что увидит нечто ужасное. Но на плоту по-прежнему стояли трое. Только перед Сэмом и Кирсти, неподвижно и грозно, смотрел на берег уже не Себастьян. Его лицо превратилось в злобную гримасу, а потом приобрело карикатурные черты дикого животного. Но это длилось всего лишь секунды. И когда к человеку вернулось его человеческое обличье, Вадим рассмотрел, что это не Себастьян, а старый индейский вождь, с широкими скулами, кривым носом и узкими внимательными глазами, похожий на Нормана. Бородачи прекратили стрелять. Плот уходил вдаль. Вадим смотрел на него до тех пор, пока он не превратился в маленькую бледно-голубую точку на горизонте. А потом было пробуждение.

Рассвет еще не настал. Норман сладко посапывал в соседнем спальном мешке. Его кривой нос жизнеутверждающе торчал из мягких складок спальника. И этот оптимизм вывел Вадима из себя. Он выскользнул из своего мешка, подскочил к Норману и сомкнул руки на его шее. Индеец захрипел.

– Ты сволочь! – крикнул Вадим. – Ты живешь и здравствуешь, а их больше нет. Я тебя отправлю к ним! Или отправлюсь к ним сам!

Норман не сопротивлялся. Он хрипел и лихорадочно делал руками знаки. «Погоди душить! Сначала послушай», – догадался Вадим. Он ослабил железный хват. Норман перевел дыхание, потер шею и на четвереньках выбрался из спального мешка.

– Да живы они, живы, – хрипло сказал он, сплевывая слюни с кровавыми разводами. – Они живы, Вадим, и разыскивают тебя. С вертолетами, рейнджерами и прочей бесполезной ерундой. Но кому это нужно здесь, в Амазонии? Они тебя не найдут. Эти непроходимые леса открываются только тем, кто их знает. А для тех, кто с ними незнаком, Амазония – это другой мир и другая реальность. И ты в ней находишься. Дай мне руку! Идем подышим воздухом.

Вадим протянул руку Норману и помог ему подняться. Они вышли из храма и сели на каменных ступеньках. Ночь выдалась безоблачная, нежная и равнодушная. Звезды мерцали весело, как наевшиеся светлячки. Огненным шарам в бесконечной Вселенной было все равно, в какой реальности светить.

Норман сказал:

– Те, кто отправил меня сюда, приказали мне очистить купол храма от грязи и растений. Это было непросто, особенно в одиночку. Пока ты шел сюда, я работал, как проигранный в карты раб. Для чего я это делал, не знаю. Вернее не знал. Теперь все изменилось. Я нашел несколько отверстий в куполе, закрытых неплохо обработанным горным хрусталем. И это тоже имеет отношение к сокровищам Великого Инки. Я в этом уверен. И завтра я докажу тебе это.

– Я не требую никаких доказательств, Норман. Ты мне не враг. Но и другом я больше не могу тебя назвать. Самое страшное, что могло случиться со мной, уже случилось, – вздохнул украинец.

– Скажи, а разве тебе неинтересно, зачем нам, людям «Светлого пути», это золото? – спросил Норман.

– Нет, – ответил Вадим.

– Тогда расскажу, – улыбнулся индеец, и это прозвучало почти совсем, как в прошлой жизни, за столом кафе в боливийском Санта-Крус.

– У вас есть много ученых, которые говорят, что вы давно уже не живете в мире демократического капитализма. Они считают, что миром правит небольшая группа баснословно богатых и влиятельных людей, человек около ста. Именно они управляют мировой экономикой, вершат судьбы людей, именно они решают, когда и в какой части света будут происходить войны, революции и кризисы. Это правда, но только наполовину. Мир все еще развивается по законам и правилам свободной экономики, которые я все-таки, несмотря на «Светлый путь», поддерживаю и защищаю. А может быть, и благодаря ему. Но то, что хочет построить «золотая сотня», это мир без правил. Они будут контролировать все. Сейчас вы пользуетесь кредитными карточками, и это удобно. Через десять лет вам всем, безо всяких исключений, встроят электронные чипы, которые будут заменять карточки. Не будет денег, торговля приобретет уродливые формы. В магазинах не будет касс. Специальные устройства будут считывать данные с ваших чипов, встроенных в мозг, и списывать с них кредитные единицы. Условные деньги. Выглядит как коммунизм, описанный вашими любимыми Лениным… Сталиным… И не спорь со мной, просто дослушай. Любого инакомыслящего, любого бунтаря или диссидента можно будет обречь на голод, просто отключив его карточку от банка. Никаких социальных лифтов. Родился в семье служащих – будешь служить до конца дней. Твой отец солдат – значит, быть и тебе под ружьем. И так далее. Вместо всего широкого спектра искусств останутся два важнейшие – кино и цирк. И свободный доступ к порносайтам повсеместно. Но все, кто сеет прекрасное, доброе, вечное, будут бросать зерна в мертвую почву. Зато будет возможна полная реализация индивидуумов в том социальном коридоре, в который их определят по происхождению. Работа освобождает… Этот мир без альтернативы уже близок. Но он еще не настал. Для того, чтобы это случилось, сотня избранных разработала план. Согласно этому плану, в течение очень короткого времени, почти одновременно, должен произойти обвал на ключевых биржах планеты. Те предприятия, которые функционируют в логике свободной экономики, станут банкротами. Избранные скупят их. Национальная валюта большинства стран превратится в бумагу чуть дороже туалетной. Но правителям дадут понять, что они смогут удержаться у власти, если будут продолжать брать кредиты. На этот раз золотом. Однако экономическая пропасть – самая глубокая: в нее можно падать бесконечно. И бесконечно спасаться кредитами. То есть в один прекрасный момент золотой запас ключевых экономик мира станет собственностью «золотой сотни». Вот и оправдают они свое название. А дальше полшага до чипов в мозгу. Дело техники…