Она довольно долго простояла на палубе, вдыхая полной грудьюсвежий морской воздух.

Когда Эдвина спустилась в каюту, Алексис уже спала.

Для них обеих путешествие оказалось нелегким. В первый деньих учили правильно обращаться со спасательными шлюпками, а Эдвина могла думатьтолько о Патрике, об их прогулках по палубе, о танцах ночью, в чужом платье…

Она улыбнулась, заметив пролетавшую мимо птичку, и вспомниласлова Патрика о свободе. Неважно, что произойдет между ними в дальнейшем, онаблагодарна ему за то, что было. У каждого из них свой мир, своя жизнь, и они несмогут быть вместе. Но Эдвина сильно изменилась, когда почувствовала, что любимаи может любить сама. Даже Алексис это заметила.

— Ты влюбилась в него, да? — спросила она сеструна второй день их плавания.

Эдвина долго смотрела на море и не отвечала.

— Он двоюродный брат Чарльза.

Это был не ответ на вопрос, но Алексис понимала теперь, чтона некоторые вопросы лучше не ждать ответа.

— Как ты думаешь, Джордж узнает… ну, о Малкольме?

Алексис очень переживала, и Эдвина, видя это, сказала:

— Может, и нет, если ты будешь осторожна и Фанни сТедди не проговорятся.

— А если проговорятся не они, а кто-нибудь другой?

— А что, ты думаешь, он сделает? — спросилаЭдвина, в первый раз обращаясь к ней как к взрослой. — Ведь беда случиласьс тобой. Надеюсь, ты сможешь справиться с ней. Ты нелегкой ценой приобретаешьжизненный опыт. И что ты извлечешь из этих уроков, касается только тебя.Остальное — ерунда.

Алексис с облегчением улыбнулась и поцеловала ее.

— Спасибо, что вытащила меня. Но Эдвина тоже получилахороший жизненный урок и многому научилась за это время.

— Пожалуйста, всегда готова. Она улыбнулась, откинуласьв шезлонге и закрыла глаза, потом быстро поправила себя:

— Нет, я сказала не то. Пусть такое больше неповторится.

— Обещаю, — засмеялась Алексис. Они почти всевремя проводили в каюте, читали, играли в карты, спали, болтали, обсуждалипланы на будущее. Алексис заявила, что серьезно думает о работе в кино, Эдвинасоветовала ей подождать хотя бы до восемнадцати и все как следует обдумать.Алексис согласилась. После общения с Малкольмом она боялась наткнуться намужчину такого же сорта и теперь хотела, чтобы рядом всегда была Эдвина.

Хотелось надеяться, что в следующий раз все сложится иначе,но Алексис не была в этом особенно уверена и даже говорила, что завидует Фанни,которой ничего не нужно, кроме дома и детей, и что самое интересное занятие длянее — приготовление вкусного обеда.

— Большие устремления не для каждого — только для оченьнемногих, — сказала Эдвина.

И вот они приплыли в Нью-Йорк. Тяжелые воспоминания живучи,и Эдвина с Алексис понимали, что пройдет время, прежде чем жизнь вернется впрежнюю колею. Эдвина сильно тосковала по Патрику. Он прислал ей цветы напароход, в них лежала записка: «Я люблю тебя. П.».

В нью-йоркском отеле ее тоже ждали цветы, на карточкенадпись: «Je t aime… Adieu»[2] . Эдвина посмотрела на них,коснулась браслета на руке, потом положила записку в бумажник.

Они провели в Нью-Йорке лишь одну ночь, позвонили Фанни иТедди, узнали, что два раза звонил Джордж и Фанни оба раза простодушноотвечала, что Алексис нет дома, а у Эдвины страшно болит горло. Сэм Горовицтакже звонил и услышал в ответ то же самое. Дети очень переживали за Алексис ибыли рады, что все позади и сестры вернулись из Европы.

Через четыре дня Эдвина и Алексис уже были дома; перемежаяслезы, объятия и поцелуи, Алексис поклялась, что никогда больше никуда неуедет, даже в Голливуд, а Эдвина только смеялась, слушая ее заверения.

— Я тебе припомню эти слова в один прекрасныйдень, — поддразнила она Алексис, и в этот момент зазвонил телефон.

Это был Джордж; они вернулись в Голливуд после чудесногомедового месяца, потом трубку взяла Хелен и смущенно призналась Эдвине, чтоона, наверное, беременна.

— Да что ты! Как замечательно! — Эдвина удивиласьсамой себе, почувствовав вдруг острую зависть. Хелен на десять лет моложе,только что вернулась после медового месяца, у нее прекрасный муж, скоро,возможно, будет ребенок, а у Эдвины нет ничего. Она опять одна и должназаботиться о детях.

Потом трубку снова взял Джордж и заботливо спросил:

— Как твое горло, кстати?

— Отлично, а что? — Потом она вспомнила словаФанни. — О… сейчас все хорошо, но я так простудилась! Я боялась, как бы неначался грипп или воспаление легких, но все обошлось.

— Я рад. Мне тут как-то приснился про тебя оченьстранный сон.

Он не стал рассказывать Эдвине, что она приснилась емуплывущей на пароходе, потому что не хотел расстраивать ее, но сам он тогдапочему-то так разнервничался, что разбудил Хелен.

— Во всяком случае я рад, что ты выздоровела. Когда вык нам приедете?

Эдвину ужасала сама мысль о любой поездке. Она только чтовернулась после такого утомительного путешествия, но, правда, Джордж-то об этомдаже не догадывался.

— Вы приедете домой на День Благодарения? —спросила она, но у Джорджа были другие планы.

— Сэм считает, что мы должны отмечать праздник укаждого из нас по очереди. В этом году у него, а в следующем — у тебя. —Джордж сказал Хелен, что решать будет Эдвина, и если она захочет отмечатьпраздник, как всегда, у себя, то они приедут в Сан-Франциско.

Эдвина не сразу ответила, размышляя, как лучше поступить, нов конце концов согласилась.

— Хорошо, сделаем так, для разнообразия. Хотя Фанни,как мне кажется, расстроится — она собиралась приготовить индейку как-топо-особому.

— Она сделает ее и у Сэма, — улыбнулся Джордж иобнял стоящую рядом Хелен. — А Хелен тоже хочет помочь с готовкой, правдаведь, дорогая? — поддразнил он жену, и она страдальчески поморщилась.Хелен и кухня — две вещи абсолютно несовместимые.

— Я думаю, Сэм поэтому нам и звонил, — задумчивопроизнесла Эдвина. Она еще не разговаривала с ним после возвращения.

— Наверное, — согласился Джордж, — ну,значит, через пару недель увидимся.

Эдвина сказала детям, что они поедут на День Благодарения вЛос-Анджелес отмечать праздник вместе с Сэмом, Хелен и Джорджем, и всеобрадовались, даже Алексис.

— Я думала, вы меня никогда не выпустите из этого дома.

Эдвина и Алексис сблизились после их приключения, но это неотразилось на остальных членах семьи.

Фанни и Тедди всегда были почти как близнецы, и Эдвине,когда она вернулась домой, показалось, что они за время ее отсутствия заметноповзрослели.