Глава двенадцатая

Минут через пятнадцать они уже стояли около маленького рубленого домика, выходящего тремя сторонами во двор школы, а одной на улицу. Заглянув в светящиеся окна, выходившие на улицу и завешенные довольно плотными занавесками, Фёдор, видимо, хорошо знакомый с обычаями живущих в нём, сказал:

— Обе дома, что-то пишут. Пойдём! Сейчас мы им спектакль устроим: я зайду один, а ты позже появишься, идёт?

Борис согласился.

Ребята зашли во двор школы, Фёдор поднялся на крыльцо домика и скрылся в сенях, затем зашёл в комнату, где жили учительницы, потому что вскоре оттуда раздались весёлые голоса, смех. Вскоре всё стихло. На улице и в школьном дворе тоже стояла тишина, только где-то далеко на окраине негромко пели девчата, да иногда в соседних дворах лениво лаяли собаки.

Тем временем Борис осмотрелся вокруг. Он уже знал, что школа находилась в самом центре села, что рядом с ней стояла сейчас тёмная и мрачная большая кирпичная церковь с высокой колокольней, а от неё в обе стороны тянулась главная, самая большая и широкая улица села. От неё в разных направлениях ответвлялись узенькие и кривые переулки.

Несмотря на то, что это село, как и большинство сёл и деревень России, строилось без всякого плана и порядка, Новонежино всё-таки, по сравнению со Шкотовым, имело более упорядоченный вид. Ведь Шкотово располагалось на нескольких сопках разной высоты, и положение улиц зависело от их скатов, а Новонежино лежало в широкой долине, на совершенно ровном месте, вдоль маленькой речушки. С одной стороны сопки начинались от села версты за три, а с другой они начинались примерно сразу за железнодорожной станцией.

Продолжая осматривать двор школы, почти прямо против себя Борис увидел большое одноэтажное здание школы. Из-за него выглядывал домик поменьше, он служил квартирой для двух семейных учителей: Герасименко и Александровичей.

В противоположном углу двора стояла маленькая избушка — обиталище древней сторожихи и уборщицы школы, жившей здесь ещё тогда, когда эта школа считалась церковно-приходской и находилась в ведении священника. А в домике, около которого он сейчас стоял, и в котором только что скрылся Федя, размещался один из классов школы, все они в основном здании уже не помещались, и жили две девушки учительницы — Харитина Сачёк и Полина Медведь.

Разглядывая всё это, Боря вспоминал и узнавал по тому рассказу, которым его развлекал в пути Фёдор.

Закурив папиросу, он медленно прохаживался около крыльца, на котором вдруг показалась какая-то женская фигура, увидевшая силуэт человека и огонёк папиросы. Она, видимо, не привыкла к тому, что в это время кто-нибудь бродит во дворе школы, потому что испуганно вскрикнула:

— Ой, кто это? Что вам нужно? Что вы здесь ходите? Федя, здесь кто-то ходит!

На этот крик из дома на крыльцо выскочила вторая девушка, а за ней и Фёдор. Тот, продолжая намеченную ими игру, притворился тоже испуганным и приглушённым голосом произнёс:

— Тише, девчата! Боюсь, что это какой-нибудь бандит. Идите, спрячьтесь, я его турнуть попробую.

— А может, он вооружён? — также негромко заметила одна из девушек, удерживая Федю за рукав, — лучше давайте закричим, ЧОНовцы в избе-читальне дежурят, услышат, прибегут…

— Так он тебе и будет стоять и дожидаться! Если он с оружием, то, как только вы закричите, он сразу и начнёт по нам палить. Нет, так не годится. Я сейчас к нему спущусь, как-нибудь справлюсь, — продолжал «храбриться» Фёдор и начал потихоньку спускаться с крыльца.

Обе его спутницы следовать за ним не решались, но с крыльца не уходили, напряжённо всматриваясь в темноту и силясь разглядеть, что же это за таинственный тип стоит около калитки. Они уже сообразили, что это кто-то чужой. Если бы он был свой, сельский, то давно бы уже откликнулся, а этот стоит, как истукан, и только курит!

А Борис стоял, плотно прислонившись к забору около калитки, почти слился с ним в темноте. Фёдор подбежал к нему. Несколько секунд они как бы разговаривали, а затем принялись изображать усиленную драку. Через несколько минут Фёдор упал и, падая, крикнул:

— Спасайтесь!

Борис, как бы бросив побеждённого на землю, рванулся к крыльцу и, прежде чем перепуганные девушки успели опомниться, мимо них проскочил в их квартиру.

Квартира учительниц состояла из двух малюсеньких комнатушек, разделённых тоненькой деревянной дощатой перегородкой. Вбежав в первую комнату, где горела яркая керосиновая лампа, а большой стол был завален ученическими тетрадками, Борис остановился: он не знал, что делать дальше. Они с Федькой, придумывая дорогой розыгрыш учительниц, намечали выполнение его только вчерне, и даже не предполагали, что им удастся так здорово их напугать. Пока он так стоял, девушки, возможно, даже и не заметив того, как он мимо них проскочил, тоже вбежали в свою квартиру. Увидев человека, стоящего посредине комнаты, испуганно вскрикнули и заскочили в другую комнатку. Там они забрались на кровать и, скорчившись, обнявшись, затаились в одном из её уголков.

Борису стало немного стыдно за этот спектакль, который они только что разыграли, и автором которого был Фёдор Сердеев, уж больно сильное впечатление он произвёл на «зрителей».

Но в это время в квартиру, громко хлопнув дверью, вошёл и сам режиссёр представления:

— Вот это так встречают гостей? Забились, как мыши в нору, и нос не показывают, а гость сидит, скучает! Вот так, брат, у нас в Новонежине-то бывает! Ты не удивляйся, от этих учителок ещё и не того дождёшься: выйдут, да ещё и вовсе из дома выгонят! Хорошо, что хоть на этот раз сами от тебя спрятались, а то ведь они меня часто взашей гонят, — весело говорил он, подмигивая смущённому Борису.

Услышав весёлый, насмешливый голос Феди, перепуганные девушки начали понемногу приходить в себя. А затем, догадавшись, что это опять очередной розыгрыш, устроенный им Федькой, а он их устраивал нередко, они даже рассердились:

— Наверно, уговорил кого-нибудь из наших комсомольцев, привёл с собой, да и устроил представление! Теперь опять на целый месяц посмешищем для всей ячейки будем! — шёпотом возмущалась Харитина.

Рассерженные, жмурящиеся от яркого света, растрёпанные, они, наконец, появились в дверях перегородки. Своим видом они напоминали каких-то двух разбуженных и рассерженных лесных птиц. Их вид был так смешон, что Борис не выдержал и рассмеялся. Федька хохотал уже давно.

Только немного привыкнув к свету, девушки, наконец, смогли разглядеть так перепугавшего их человека, а когда увидели, что это был Борька Алёшкин, то так удивились, что даже их гнев на Фёдора прошёл.

— Батюшки, да ведь это