И вот сидела я, сапог дергала и очень жалела, что змеевицу послушала, потому что у вожака нашего на всю голову пришибленного, такое выражение лица было, что прямо рука чесалась подзатыльник дать.

Почему я умная и ответственная, а он безмозглый дурак? Что произошло в проходе, что я стала о нем беспокоиться, а он начал вести себя так необдуманно.

Сначала волчью тропу в деревню вывел, хотя этого, по идее, сделать невозможно. Потом на ноги поднялся на следующий же день после возвращения и пошел дела делать. Бледный, пошатывающийся, но такой упертый. А теперь вообще драться хочет.

Меня одарили таким взглядом… таким… я прям на секунду даже подумала было, что это я какую-то глупость сотворила, а не он. Даже растерялась немного, но потом вспомнила, кто тут только что согласился на бой и угрожающе спросила:

— Ты на голову совсем бо-бо?

Мне не ответили.

С трудом наклонившись — раны, ссадины, синяки, замедленная регенерация — он отцепил мою руку от своего сапога, погладив ладошку большим пальцем.

Если хотел меня так успокоиться, то ничего у него не вышла, я только сильнее взбесилась:

— Тебе нельзя!

— ‎Я вожак, — спокойно сказал он, поднимаясь, — я должен.

Я до последнего цеплялась за его ладонь, но Свер все равно вырвался и спустился вниз.

— Пойдем к капищу. Пусть Волчица видит, — решил он, и никто не нашел причины возразить.

А мои возражения не слушали. Такой полный, тотальный игнор, и даже Алис, с беспокойством смотревший на вожака, меня не поддержал.

Утоптанный после множества обрядов, пустырь перед капищем все еще был укрыт снегом. Здесь, за пределами деревни, весна была слабее, холоднее и не сильно заметна. Не согревало снег домашним теплом, и таял он не так охотно.

Первым раздеваться стал Рашис. Резкими, дергаными движениями он расшнуровал рубаху, скинул сапоги и взялся за штаны. Оборотень отчаянно старался скрыть нервозность, но у него не получалось.

Свер одежду снимал медленно и выглядел совершенно спокойным, так сразу и не скажешь, что раны движения сковывают. На левом его боку, переходя на спину и расползаясь там страшным пятном желтел огромный синяк…

Прикусив ноготь на указательном пальце, я отвернулась, сил моих не было на это смотреть.

Хотя надолго меня не хватило, и стоило только Алису, пробравшемуся сквозь толпу ко мне поближе, пораженно хмыкнуть, как я снова во все глаза уставилась на оборотней.

Противники успели перекинуться, и на снегу стояло два огромных волка. Свер забавно пытался стряхнуть с задней лапы штаны, в то время как Рашис первым ступил в условный круг, готовый принять бой.

Свер не сильно припозднился, под густым мехом не было видно его ран, только место, где присоски выдрали шерсть на задней лапе, все еще сверкало голой, уже не воспаленной кожей.

Вожак не спешил нападать, Рашис пока остерегался предпринимать какие-то действия.

Оборотни ждали, кружа друг напротив друга, скалясь и прижимая уши. Никто не пытался подбодрить Свера, не было слышно голосов, все застыли в напряженном ожидании. Это была не простая зимняя драка, забавная и совершенно не опасная, сейчас решалась судьба всей деревни. Всех земель оборотней.

Плохой князь — беда для его народа, а Рашиса не считали достойным. Возможно, реши он сразу бросить Сверу вызов, не пытаясь сначала выкрасть Огневицу, все было бы иначе, но все случилось так, как случилось, и для всех он навсегда останется лишь вором.

Неприятно было думать, что я действительно могу стать тем самым огоньком, который обречет глупого волка на погибель.

Как бы я не нервничала и не боялась, но не могла не признать, что зрелище было завораживающим.

Волк белый, волк черный. Оба большие, злые, опасные очень. Вот только Свер, за счет возраста и статуса, выглядел мощнее и опаснее своего совсем молодого противника. И, конечно же, не могло быть никаких сомнений в том, кто станет победителем… если бы вожак не был ранен и все еще обессилен.

Догрызая ноготь на большом пальце, я уже готовилась взяться за следующий, когда Рашис бросился в бой. Нервы у него сдали.

Я взвизгнула, хотя сама себя не услышала в свирепом рычании.

Сзади меня кто-то толкнул, желая протиснуться вперед и все рассмотреть в деталях, но одного подзатыльника от Алиса хватило, чтобы поумерить чужое любопытство.

Берн, застывший мрачным изваянием по другую сторону круга, почти напротив нас, не отрывал взгляда от рвущих друг друга волков.

Они катались по земле, кровь капала на снег, быстро таявший от жара мохнатых тел и превращающийся в грязь.

— Он пришел один, — напряженно очень тихо, проговорил Алис, склонившись к моему уху. Взгляда от боя он не отрывал, и у меня появилось странное ощущение, будто бы он готов в любой момент броситься вперед, на подмогу вожаку, — значит, не уверен в победе.

— ‎И что это значит? — я тоже не могла отвернуться от завораживающего зрелища. На одно короткое жуткое мгновение вожак оказался прижат к земле тяжелой лапой, Рашис, воспользовавшись удачей, вгрызся в шею. Свер жалобно взвизгнул, а я сама не заметила, как качнулась вперед, но была остановлена Алисом:

— ‎Не дури, Огневица, — хрипло проговорил он, — князя так просто не взять.

Крепко сжимая мое плечо, он с заминкой ответил на вопрос:

— Раз он не уверен в своей победе, значит уже наполовину проиграл. Те двое его стая, он не привел их с собой, потому что понимает: в случае поражения, всех, кто на его стороне, ждет участь побежденного. Они предали очаг, у которого их приютили…

— ‎Они всего лишь пытались выполнить дурацкое предсказание какой-то спятившей ведуньи.

Свер сумел вывернуться из-под лапы, стряхнуть с себя волчьи зубы и в ответ вгрызся в черную морду. На этот раз визжал уже Рашис.

— Ты их защищаешь? — недоверчиво спросил Алис.

— ‎Нет, конечно, просто это правда.

На черном крови видно почти не было, я не смогла бы с уверенностью сказать, где мех у Рашиса слипся от грязи и растаявшего снега, а где от крови, в отличие от Свера, который был весь окровавленный и страшный.

Мне со стороны казалось, что побеждает черный волк, я нервничала, раскачивалась на месте, не зная куда себя деть, и грызла уже не только ногти, но и пальцы… когда вожак подмял под себя противника, и крепко сжал зубами его шею.

Тоненько взвизгнув, Рашис попытался извернуться, сбросить с себя тяжелую тушу. Не смог и после недолгой борьбы затих, жалобно скуля.

Свер не отпускал свою жертву, хотя победитель был уже определен. Крепче сжимая челюсть, он на полном серьезе собирался убить своего противника.

И это было так неправильно…

— Волчица все видела! — мой звонкий голос, с явными истеричными нотками, резко сорвался, и повторила я уже сдавленным полушепотом: — Волчица все видела.