— Узнаешь, — раздался из-за двери глухой голос, — услышишь.

И он включил воду. А я была не уверена, что за этим шумом услышу, как его бессознательное тело свалилось на пол. А если он головой об раковину ударится? Или об ванну? А если об пол? Он же там каменный. А если…

Я извелась за те пятнадцать минут, что Свер отмывался до такой степени, что когда дверь вновь открылась, бросилась на вожака с горящими глазами, чуть собственноручно его не уронив.

— Добить решила? — усмехнулся он, стирая с лица воду. Мог бы и вытереться, между прочим, в коридоре холодно.

— Было бы неплохо, — кивнула я, заглядывая ему в глаза, — Свер, а, Свер, а можно я тебя прибью и успокоюсь?

— Хочешь закончить то, что не удалось сделать Рашису?

— Кстати, насчет Рашиса… — неуверенно протянула я, подставив ему плечо и очень хорошо почувствовала, как Свер напрягся от моих слов, недружелюбно поинтересовавшись:

— И что же там с Рашисом?

— Отпусти его, пожалуйста.

Свер дернулся, попытался отстраниться, но я держала крепко. В комнату мы шли в напряженном молчании и уже только там, когда он устроился на кровати, я осмелилась повторить:

— Отпустишь его?

— Нет.

— Ну Свер…

— Он бросил мне вызов, — отрезал он, с нажимом добавив, — и пытался похитить тебя.

Будто бы похищение было проступком страшнее попытки занять место князя.

— И что? Ты его за это убьешь?

— Да.

Мне однозначно не нравились эти его односложные ответы.

— Он же еще совсем мальчишка.

— Уже выбравший свою дорогу, — Свер был непреклонен.

— Его обманули, — мне тоже было что сказать.

— Ты понимаешь, что Рашис не успокоится? Он не оставит тебя здесь, пока считает, что ты можешь стать той, о ком говорила ведунья, — бледный, уставший, он не казался опасным, но от взгляда желтых глаз делалось не по себе, — и однажды у него может получиться. Он украдет тебя, и что тогда делать мне?

— Ну… посочувствовать несчастному идиоту?

Свер не собирался продолжать этот разговор, как бы я не старалась и что бы не говорила.

Я психовала, не спала всю ночь и даже подумывала устроить Рашису побег, останавливало меня лишь то, что я совсем не знала, где его держат.

А утром, невыспавшаяся, нервная, готовая в случае чего творить глупости, я была очень на взводе. Рашис мне не нравился, он меня целых два раза выкрасть пытался, один раз чуть не убил, потеряв на тропе, и раньше я желала бы его наказать по всей строгости. До того, как узнала, насколько крепка здесь вера в потусторонние силы. Он просто пытался найти свою судьбу, не убивать же его теперь за это.

После обеда, под безоблачным синим небом, ярким и радостным, произошло новое собрание. На этот раз толпа была раза в три больше, казалось, здесь собралась целая деревня. Всем хотелось знать, что решит вожак.

Рашис стоял на земле у лестницы и выглядел неважно. Да, его подлатали, но без особого старания, сделав минимум, просто для того, чтобы оборотень не отбросил лапы до того, как Свер принародно приговорит его к смерти. Грязная одежда, на которой можно было различить красные пятна, несколько ран открылись, когда его волокли на княжеский суд.

Вожак застыл на верхней ступени лестницы, хмуро глядя на своего вчерашнего противника. Я топталась рядом, догрызая последний целый ноготь на левой руке.

Толпа молчала, затаив дыхание. Ни Ашши, ни Наи нигде не было. Я их последние дни почти не видела, у змеевицы началась линька, и всю седмицу она планировала просидеть в комнате и не показываться на глаза окружающим, а Наи сидел с ней. Теперь, когда они говорили на одном языке, их сложно было оторвать друг от друга.

Берн, затаившийся по правую руку от вожака, кашлянул.

А дальше началось что-то совсем странное.

Каменная физиономия Свера сама по себе внушала опасение, а уж его странная решительность, с которой он расстегнул один из своих серебряных браслетов, очень настораживала, и когда он протянул ко мне руку, в приказном порядке потребовав, чтобы я подошла, осталась стоять на месте.

— Яра, — глухо рыкнул он, не поворачивая ко мне головы. А я ведь тоже на Рашиса смотрела и прекрасно видела, с каким ужасом он следил за вожаком.

— Свер, а что ты задумал? — спросила я вполне миролюбиво, хотя была уверена, что гадость какую-то.

— Ты хотела, чтобы я оставил ему жизнь? Я оставлю, но при одном условии…

— И что за условие? — меня не смущали внимательные, напряженные взгляды вокруг, меня беспокоила та решимость, что проскользнула во взгляде вожака, когда он все же соизволил на меня посмотреть.

Настойчиво протянув мне ладонь, Свер выразительно приподнял бровь.

Мне не нравился взгляд Рашиса, не нравилась напряженная тишина, и подозрительный вид Свера мне тоже совсем не нравился, но я послушно протянула ему руку.

- Так нельзя! – не выдержал Рашис. Даже бросился к нам, но был перехвачен двумя молчаливыми, суровыми оборотнями. – Она моя.

- Она моя, - спокойно ответил вожак, крепко сжав мою кисть и нагло проигнорировав мое возмущенное сопение, - а ты, видимо, совсем ума лишился, раз считаешь, будто имеешь на нее какие-то права.

Браслет с угрожающим щелчком закрылся, символы тускло засветились знакомым красным светом, широкий, свободно болтающийся на моей руке, он заметно сжался, самостоятельно подстраиваясь под нужный размер.

Рашис дернулся, как от удара, с беспомощной ненавистью глядя на Свера, но того не сильно трогали эти взгляды.

— Ищи свой огонек в другом месте, - устало посоветовал он, - здесь его нет.

— Я никогда не привыкну к этим вашим фокусам, — тихо призналась я, завороженно разглядывая браслет, уверенно обхвативший кисть, — и что это такое?

— Знак принадлежности, — с плохо скрываемым торжеством проговорил Свер.

Я несколько мгновений заторможено вглядывалась в его лицо, очень довольная улыбка, победный блеск в глазах… подозрительно все это.

— Подожди… то есть, Князева Огневица – это теперь официально?!

Меня ласково потрепали по голове, тяжелая ладонь замерла на макушке.

— Теперь никто не сможет заявить на тебя свои права, — подтвердил Свер мои самые страшные опасения.

— Ты… ты… да ты… — у меня не было слов. Я о нем волновалась, я за него переживала и беспокоилась, а он?!

Знак принадлежности мне вручил.

— Ты хотела, чтобы я его отпустил, — напомнил Свер и уже громче, чтобы слышали все, велел, — выведите его за ворота, пусть идет куда хочет.

Рашис пребывал в шоке и его лицо, бледное и неверящее, было сейчас так похоже на мое. Оборотня потащили прочь, и он ушел, не сказав ни слова. Рашис готовился принять смерть, но никак не ожидал, что у него отнимут напророченный огонек, оставив при этом жизнь.