В продолжение прогулки она иногда без видимой причинысмеялась, и этот обольстительный смех казался Пете странно знакомым, но онникак не мог вспомнить, где и когда он его слышал.

«Ну подожди, голубушка! – думал Петя, любуясь хорошенькойголовкой Марины с черным бантом и веточкой жасмина. – Мы еще посмотрим, что тыпотом запоешь!»

– Вообразите себе, – с косой иронической улыбкой сказалПетя, – одно время я был в вас здорово-таки влюблен.

– Вы в меня? – с удивлением сказала Марина и пожала плечами.– Не представляю себе, когда это могло быть?

– Давно. В прошлом году, – вздохнул Петя. – А вы, наверно,об этом и не догадывались?

Она остановилась и посмотрела на него снизу серьезными,внимательными глазами.

– Этого никак не могло быть.

– А вот было!

– Где, когда?

Петя посмотрел на девочку с нежным упреком и, отчеканиваяслова, произнес:

– Июнь. Италия. Неаполь. Вокзал. Может быть, нет?

В один миг лицо Марины резко изменилось: стало испуганным,серьезным. Она покраснела.

– Вы ошибаетесь, – сухо сказала она, и в ее глазах появилосьчто-то замкнутое, неприступное. – Мы никогда не были в Италии… И вообще заграницей.

Но Петя сразу почувствовал, что это неправда.

– Нет, нет, вы были в этом самом пальтишке и в этом самомчерном банте! – заговорил он с увлечением. – Вы шли по перрону со своей мамой…И был Максим Горький… А наш поезд в это время тронулся, я высунулся в окно ипосмотрел на вас, а вы посмотрели на меня. Разве этого не было? Вы разве непосмотрели на меня? Может быть, нет?

Она молчаливо хмурилась и отрицательно качала головой, ногустая краска не сходила с ее лица, даже вздернутый подбородок был красный. Онаготова была рассердиться.

– Может быть, нет? Нет? – настаивал Петя.

– Ничего подобного, это вам приснилось!

– И я даже знаю, куда вы потом поехали. Сказать? Нет? ВПариж! – с каким-то горьким торжеством крикнул Петя.

Она отрицательно качала головой, начиная бледнеть.

– Мари-Роз, Лонжюмо, – тихо, но внушительно сказал Петя,пристально глядя ей в глаза и наслаждаясь ее смятением.

Она так побледнела, что Петя испугался. Затем лицо ее сталонеподвижно-презрительным.

– Вы фантазируете, – сказала она небрежно и даже заставиласебя засмеяться своим странным смехом, который казался Пете таким знакомым.

И вдруг он понял: это был русалочий смех Веры из «Обрыва», асам он был жалкий Райский.

– И запомните себе раз навсегда, что никогда не было ничегоподобного, – сказала Марина, повернулась и быстро пошла к дому.

Петя побежал за ней.

– Не провожайте меня, – сказала она, не оборачиваясь.

– Марина, подождите… Но почему же? – жалобно простонал Петя.

Она обернулась и, смерив его с ног до головы презрительнымвзглядом, сказала:

– Болтун! – и побежала домой.

Петя никак не ожидал, что такое многообещающее свиданиеможет кончиться ничем. Он совершенно не понимал причины ее гнева. Он толькознал, что потерял ее если не навсегда, то, во всяком случае, надолго. Иглавное, когда? Именно тогда, когда все так хорошо налаживалось, когда так вкрадчивотемнела степь и за далекими обрывами в воздухе висела большая луна, чутьсветящаяся изнутри, как бумажный монгольфьер.

В течение ближайших дней Марина не появлялась, Петя бросил вокно несколько секреток, в которых на разные лады выманивал девочку насвидание, даже обещал открыть ей какую-то важную тайну, но ничего недействовало. Петя понял, что он окончательно потерял Марину.

Он был в отчаянии. Это отчаяние усугублялось тем, чторешительно некому было описать свой неудачный роман, красноречиво излить свою«наболевшую душу», как мысленно называл Петя муки уязвленного самолюбия.Поэтому приход Гаврика был как нельзя более кстати.

Как всегда в последнее время, Гаврик появился неожиданно.Петя увидел его уже в саду. Нельзя было понять, откуда он взялся. Во всякомслучае, в калитку он не входил, так как Петя сам был в это время у калитки,высматривая, не пойдет ли кто-нибудь за керосином.

У Гаврика был заткнут за поясок потрепанный учебник, и вруке он держал свернутую в трубку тетрадь, которой он сердито постукивал поколену. Вообще вид у него был довольно мрачный.

– Что, будем заниматься? – со вздохом спросил Петя.

– Нет, горобцов ловить, – сухо ответил Гаврик.

Петя выбрал в саду тенистое местечко, откуда был виденфлигелек, и они сели под черешневым деревом на землю, поросшую ромашкой.

– Ну, что у тебя такое? – спросил Петя вяло.

– Да вот надо выучить «Записки о Галльской войне».

– Ага. Так это я тебе сейчас все объясню. Вся штуковиназаключается в том, что эти самые «Записки о Галльской войне» написал Цезарь.Он, видишь ли, назывался «Кай Юлий» и был, так сказать, римский император,который…

– Да это я без тебя знаю. Мне надо читать и переводить, апервую главу на память.

– Можно, – покладисто сказал Петя. – Тогда открой учебник ипереводи.

– Я уже перевел, – сказал Гаврик.

– Так что ж тебе надо?

– Знать на память первую главу. А это для меня еще хуже, чемучить стихотворение.

– Но необходимо! – назидательно сказал Петя, понемногу входяв роль преподавателя. – Следовательно, открой учебник, дай мне, я буду громкочитать, а ты за мной повторять.

– А на память ты разве не знаешь? – подозрительно спросилГаврик.

По Петя пропустил мимо ушей этот скользкий вопрос, взял изрук Гаврика книжку и стал с выражением читать:

– «Галлиа эст омнис дивиза ин партэс трэс». Повтори.

– Галлиа эст омнис дивиза ин партэс трэс, – туго наморщивлоб, повторил Гаврик.

– Молодец! – сказал Петя. – Пойдем дальше…

Но в это время ему показалось, что возле флигелька что-томелькнуло. Петя вытянул шею и стал всматриваться.