– Ради бога, извините! – мужчина придержал Майю за локоть. Теперь они держали друг друга оба – она его за плечо, а он ее за локоть. Майя пальцы разжала, а вот он – не торопился. Разглядывал. – Какие красивые девушки ходят на модные спектакли.

Майя отступила на шаг. Отступила бы и на два – но шпильки снова подвели и пришлось ловить равновесие. Ей не нравилось, как этот человек смотрел на нее. Нормальный прилично одетый мужчина и, наверное, его даже можно назвать интересным. Но вот взгляд… На Майю так мужчины никогда не глядели. Так, что, кажется, на ней вместо строгого брючного костюма – легкомысленная комбинация. И стало настолько некомфортно, если не страшно, что Майе пришлось заставлять себя не оборачиваться, чтобы посмотреть, где Июль. Ничего ужасного не происходит. Просто к ней… как это говорят?… – клеятся.

– Вас жена зовет, – Майя кивком головы указала ему за плечо. Но собеседник лишь широко улыбнулся. Он явно был настроен на продолжение диалога.

– Я пришел один. А вы?

Раздавшийся за спиной голос Майя встретила вздохом облегчения.

– А она пришла со мной.

В накинутое на плечи пальто Майя куталась, словно это был плащ-невидимка.

– Вот это сюрприз! – мужчина был и в самом деле удивлен. Поднял руки вверх, что означало, видимо, жест капитуляции: – И давно?

– Давно, Леонид. Нам пора идти.

Он привычным жестом взял Майю за руку. А она сжала его пальцы и раздумывала, сильно ли обидела знакомого Ильи. Впрочем, судя по июльскому лицу, ему на мнение этого Леонида – плевать.

По дороге к машине Майя спросила, понравился ли спектакль. Чувствовалось в Илье некоторое сдерживаемое напряжение, и это было связано с тем его знакомым. На Майю Июль не сердился – она это просто знала. И, открывая дверь машины, Илья ответил на вопрос:

– Для частного театра неплохо.

В машине Майя позволила себе то, о чем мечтала последний час – стянула шпильки. За стоном облегчения и звуком заработавшего мотора едва расслышала его слова.

– А тебе как спектакль?

Решила ответить честно. В конце концов, Илья только отделывал театр, а не ставил сам спектакль. Не нравились Майе эти авангардные постановки классики. Почему бы не делать современные трактовки современных же авторов? А Шекспира оставьте вечности.

– Хорошо, что Грибоедов не дожил до этой постановки, – Майя прикрыла глаза и со вздохом вытянула ноги. Натуральный испанский сапожок, пусть и made in Italy (2).

Глаза тут же пришлось открыть, потому что ей на колени что-то легло. Пара шерстяных носков с помпонами! На левом была вертикальная надпись – «девушка», на правом – «Бонда». Майя негромко пискнула от восторга и тут же принялась натягивать то, чего не хватало для полного и окончательного счастья.

– Наш размерчик! У самого Бонда тоже есть вязаные носки?

– У Бонда есть девушка, – машина тронулась с места, управляемая уверенной рукой.

– В носках! – она подняла палец вверх. -Носки – это главное в девушке Бонда. Спасибо, ноль-ноль-семь.

Щека, которой она коснулась губами, так же привычно гладка и горько-ароматна. А Майя по дороге мурлыкала: «I’m just a simple Bond’s girl, I’ve two socks on my legs» (3) на известный мотив. И сегодня ее пение не вызывало ровно никаких нареканий. Только легкую улыбку.

Дома ноль-ноль-семь изумил ее. Оказывается, он умеет делать коктейли. То есть, когда подначивала Илью «взболтать, но не перемешивать» (4), она и подумать не могла… А теперь ее пиджак устроен на спинке стула, сама Майя сидит на столе, болтает ногами и любуется тем, как красиво стукаются друг о дружку помпоны. А потом переключает внимание на то, что еще красивее помпонов.

Мужчина в черных брюках и белой рубашке с закатанными до локтя рукавами, уверенно смешивающий тот самый знаменитый коктейль. Такой красивый мужчина, что дух захватывает. Как в черно-белом кино сороковых годов. И вот киногерой протягивает ей бокал.

– Тост? – вопрос сорвался с губ сам собой.

У него почему-то очень серьезный взгляд. Словно бы он не на кухне, а на… даже так и не поймешь, где. И этим серьезным взглядом он сначала посмотрел на помпоны, а потом ей в глаза.

– За начало.

Ок. За начало – так за начало. Майя отхлебнула смело, а потом пришлось дышать носом. Она не знала, что водки в ее бокале ровно вполовину меньше, чем в его, но и это оказалось слишком крепко.

Пришлось срочно выуживать оливку из своего коктейля. А потом – и из его. Снова качнулись помпоны.

– Спасибо за чудесный вечер. За Грибоедова обидно, но остальное было… прекрасно.

Илья стоял рядом и молча смотрел на Майю.

Самое красивое – когда у него улыбаются глаза.

***

Вишенкин продал свой пакет акций, который был поровну разделен между всеми членами правления. Деловая репутация этого человека была теперь сильно подмочена. Он рискнул, но проиграл. Найти в таких условиях новых добросовестных и надежных партеров будет очень сложно. Практически невозможно, если говорить о чистых сделках. Впрочем, дальнейшая судьба Вишенкина Илью не интересовала.

***

– Я думаю, – Юля стоит у окна и мечтательно смотрит за стекло, – что когда Брамс писал эту музыку, шел дождь. Как сейчас.

– Ну, конечно, ты же лично присутствовала при этом! – не сдерживается Аня.

– Перестань! – тут же рявкает Севка.

А Майе хочется заткнуть уши. Первая же репетиция – и случилось то, чего она боялась. Конфликт не только не исчез, а начал набирать обороты. И что делать – Майя не представляет. Им надо отыграть минимум три концерта. И, возможно, еще будет предновогодний. А Аню с Севой мир никак не берет. Кто бы мог подумать, что личная жизнь ее друга детства станет камнем преткновения? Да кто бы мог предположить, что эти самые камни придется как-то разбивать самой Майе? Кажется, она видела в июльской библиотеке умного вида книжку на тему конфликтов. Надо будет посмотреть.

***

Илья листал специальный выпуск журнала с обзором строительных компаний. Интервью, рейтинги, аналитические статьи и прогнозы развития. Отличный материал и отличная реклама.

Именно так, как он хотел.

Голова была занята Сургутом. Встреча с выездом на участок, о которой договорились в театре, состоялась. Это действительно было очень красивое место с нетронутой природой. А Сургуту принадлежал очень приличный кусок земли.

– Вот это поле, – обвел он правой рукой, – засажу деревьями. Через несколько лет будет настоящий лес. Вот здесь, – левой рукой, – еще не решил. Может, оставлю так. Иногда людей видеть не хочется. А тут такие места… по грибы буду ходить или на рыбалку. А сам дом поставлю у реки.

И они пошли к возвышенности. Недалеко текла река.