***

Большой принимает гостей. Спустя почти тридцать лет в репертуар возвращается «Раймонда» (1). В новой постановке, с обновленной хореографией и оркестровкой. Это премьера по всем фронтам – настоящая, большая премьера в Большом.

Для всех артистов этот день – особый. И для музыкантов, негромко настраивающих инструменты в темноте оркестровой ямы, этот день тоже особый. Но для второй скрипки сегодняшний вечер был особенным совершенно. Красивая скрипачка в черном – шелк, шифон и кружева – концертном платье и гладко убранными темными волосами, была занята инструментом. И предвкушением действа, что вот-вот начнется. Но все же какая-то часть ее находилась вне таинства оркестровой ямы. Потому что сегодня не только день Большой премьеры в Большом.

Потому что…

… ровно пять лет назад шторм Вивальди изменил ее жизнь и принес на своих крыльях счастье…

… и именно сегодня ее счастье возвращается из недельной деловой поездки…

… и еще сегодня она собирается…

Дирижер поднял руку.

Все, на ближайшие три часа она себе не принадлежит. Их забирает в плен музыка. Начинается Большое Чудо.

***

Вылет самолета задержали, и Илья опаздывал. Безбожно опаздывал на премьеру.

У Май сегодня важное выступление. Илье казалось, он знал наизусть всю партию скрипки из «Раймонды». Потому что бесконечные репетиции дома. Потому что постоянное прослушивание записей. Потому что… это и его жизнь тоже.

Хорошо, что удалось обойтись только ручной кладью – не надо ждать багаж.

Мог ли Илья подумать четыре года назад, когда занимался ремонтом частного театра, что именно с этого заказа для него начнется новый этап в бизнесе? Скорее всего, нет. Но они понравились друг другу: Сургут и Илья – два совершенно разных человека, сумевших по достоинству оценить деловые и человеческие качества друг друга. Понравились и стали партнерами. Все произошло очень просто. Сургут начинал новое дело и нуждался в дополнительных финансах, поэтому предложил долю в будущем бизнесе Илье, который был связан со строительством нефтеперерабатывающих заводов. И первый из них уже через три месяца начнет функционировать. Именно с этого объекта и возвращался Илья в Москву. Спешил.

Машина подъехала, как только он вышел из здания аэропорта.

– В театр, – сказал коротко после приветствия водителю.

«Мерседес» бесшумно тронулся с места.

На начало Илья не успевал. Выехать из аэропорта – целая история. Везде заторы, люди, такси, чемоданы, патрулирующие машины с громкоговорителями. Бросил внимательный взгляд на заднее сиденье. Букет был из нежно розовых и белых пионовых роз, завернутых в папиросную бумагу. Все как он заказывал. Эти цветы очень шли Май. Наверное, он никогда не устанет наблюдать за тем, как она опускает лицо в лепестки и вдыхает аромат. А Май делает так всегда.

Машина остановилась у светофора. Илья посмотрел на часы, а потом закрыл глаза. Уже началось. Он мог легко себе представить, как постепенно стихают звуки в зрительном зале, поднимается занавес, и оркестр начинает играть. Он видел это много раз. Он не пропустил ни одну ее премьеру.

Если не считать самой первой – прослушивания. И то лишь потому, что не пустили. После окончания Майей консерватории Илья смог договориться о прослушивании в Большом. Это стоило некоторых усилий и оказанных услуг. Гарантий не дали, сказали, что если девочка не талантлива – в театр не возьмут все равно. Но послушать все же согласились. Она нервничала так, что накануне вечером по время репетиции постоянно сбивалась, а утром не смогла позавтракать, только кофе выпила. Илья же уверял, что все будет хорошо.

В тот день он привел ее в Большой, держа за руку, словно ребенка, а потом ждал в коридоре, глядя на закрытые двери репетиционного зала. Он помнил до мельчайших подробностей, как эти самые двери через сорок минут наконец-то раскрылись, и Май вылетела из них и споткнулась от волнения на ровном месте, а он поймал и услышал ее выдох:

– Берут!

– Буфет, живая музыка и недалеко от дома?

Она смеялась. Смеялась от счастья, потрясения, облегчения. Смеялась, уткнувшись в его плечо.

Движение возобновилось, вечерний поток машин сдерживал скорость «мерседеса». Но ко второму отделению Илья успел. Забрал у водителя ключи, вынул из салона букет и направился к театру.

На улице было темно, холодно и промозгло.

В этот вечер в Большом театре премьера. Илья шел слушать, как играет на скрипке его жена.

***

Спустя три часа все осталось позади: премьера, волнение, овации зала. И теперь она наконец-то осталась наедине с собой.

Ни по статусу, ни по совести Майе не полагалась в театре отдельная комната – даже такая крошечная. Но она у второй скрипки была. Потому, что так решил Илья. О Майе и так ходило немало слухов – о том, по каким причинам выпускницу консерватории взяли сразу в Большой, о ее особом положении, о скоропалительном назначении во вторые скрипки. Отдельная комната – лишь часть этого конгломерата сплетен.

Она торопилась переодеться. Скоро должен прийти Июль. Он всегда проходил за кулисы, и из театра они уходили вдвоем. И это тоже было предметом обсуждения. Но она давно научилась закрывать уши и держать высоко голову. Стыдиться Майе совершенно точно нечего.

Стук в дверь раздался ровно в тот момент, когда она уже успела надеть блузку, а вот брюки – нет. Так и замерла на одной ноге.

– Минуточку!

Это Июль? Тогда к черту одежду, что он ее – без брюк не видел, что ли? А если кто-то из коллег? С некоторыми оркестрантами у Майи сложились вполне дружественные отношения. Например, с первой скрипкой, с первым гобоем. И еще кое с кем.

Нет, надо спросить. Так и пошла к двери – с брюками в руках, ступая ногами лишь в тонких колготах по полу.

– Кто?

– Бонд. Джеймс Бонд.

Штаны отправились на пол, Майя приоткрыла дверь и втянула спецагента внутрь.

Неделя ужинов в одиночку.

Неделя пустой подушки справа.

Неделя кофе без компании по утрам.

Неделя одной с удивительными новостями.

Бесконечная неделя.

Она чувствовала, как ноги касается что-то мягкое и нежное. Цветы, наверняка, цветы. Но сейчас она желала одного – целовать.

И только после того, как губами сказали безмолвно – только после этого словами:

– Здравствуй, Май.

– Здравствуй, Июль.

– Ты замечательно сегодня играла.

А она не могла перестать обнимать его. И никак не могла надышаться запахом. Так пахнет солнце в зените. Так пахнет Июль.