И сейчас он сидел там. За столиком у окна. Не один.

В их любимой кофейне.

На то, чтобы сменить темп шага, свернуть к дверям и нажать на ручку, ушло какое-то ничтожно малое количество времени.

Они сидели вдвоем. Знакомо все: квадратный стол темного дерева, два кожаных диванчика темной же кожи. На столе кофе, и двое напротив друг друга. Красивый мужчина в строгом деловом костюме и…

… и ее Майя узнала сразу. Эта та дама из марта, у банка и в невообразимых мехах. Сейчас на даме была блузка персикового цвета. У Майи есть почти такого же оттенка. Только без этого дурацкого банта. Да и вообще – сейчас, в октябре, женщина не кажется сошедшей с Олимпа богиней. Тетка как тетка. Да, хорошо одета. Лицо явно натянуто пластикой. Какой-то частью сознания Майя успела устыдиться злости своих мыслей, а остальная часть откровенно негодовала.

Так. И что все это значит?

Наверное, никогда и ни при каких обстоятельствах она не сможет грохнуть футляром. Это инстинкт – беречь инструмент. Поэтому положила его Майя на столик аккуратно. Но филигранно умудрилась зацепить чашку так, чтобы кофе в ней заходил ходуном, а пара капель радостно приземлилась на пышный бант. Ну, может теперь он станет чуть менее уродливым. И эту слащавую улыбку с лица надо тоже немедленно стереть.

Кофе в его чашке оказался привычно горько-крепким.

– А ведь врач запретил тебе двойной эспрессо! – и допила, не дрогнув лицом. Лишь потом наморщила нос и вздохнула демонстративно. – Хоть бы сахар добавлял.

Никто не торопился ей ответить, поэтому Майя непринужденно устроилась на диван рядом с Ильей. Подперла щеку ладонью и, старательно округлив глаза, произнесла, глядя куда-то в середину омерзительного банта:

– Ой, я вас испачкала? Я после репетиций всегда немного нервная.

На несколько секунд повисла тишина. Майя попыталась понять ее цвет и не смогла. Потому что в ушах оглушительно стучало сердце.

Что я творю?!

А что ты творишь?!

Тишину нарушил – ну кто бы это мог быть? – конечно, Илья Юльевич. Вдоволь налюбовавшись на натюрморт – две кофейные чашки и скрипичный футляр, он протянул тетке в персиках салфетку со словами:

– Сильно не поможет, конечно, но все же…

А потом обернулся к Майе. Можно не смотреть в лицо – там неизменно невозмутимое выражение. Но она посмотрела. Невозможно на него не смотреть.

Красивый. Спокойный. И с этими персиками сидит в ИХ кофейне!

– Тебе что-нибудь заказать? Что будешь? Кофе? Чай?

Майя отвела взгляд. И принялась изучать, как дама напротив с крайне недовольным видом промакивает свой жуткий бант. Нет, его уже ничем не спасти. Разве что…

– Мне кажется, кофе достаточно. Можно мороженого? Шоколадного? С кофе будет отлично… сочетаться.

– Инна, вам?

Персиковую жабу… то есть, жабо… тьфу ты, бант – оказывается, зовут Инна. Дурацкое имя. Мужское, к тому же.

Жабо отрицательно покачало головой, поджав губы.

– Двойной эспрессо и шоколадное мороженое, – Илья озвучил заказ проходившему кстати-некстати мимо официанту.

И снова тишина. Зеленая? Которую снова нарушил ровный мужской голос.

– Вы Майю простите, она не специально. У нее просто так получается… само собой. По предметам все прекрасно – зачетка идеальная, а вот по поведению стабильно… пересдача.

Точно, зеленая. Майя четко осознала, что ведет себя как ребенок. Тут вот двое взрослых и ребенок. Но ничего изменить уже не могла. Остается доигрывать на одной струне. И одним пальцем.

Она нашла его руку под столом. Теплую. Мы всегда так делаем, помнишь? Переплела пальцы и вздохнула от облегчения – он сжал в ответ. Поэтому майская голова легла на июльское плечо.

– Просто кто-то на меня влияет… пагубно.

Она не видела, но точно знала, что его губы дрогнули в улыбке. А у жабы напротив дрогнула вверх бровь. А потом Илья протянул персикам папку – невесть откуда взявшуюся. Впрочем, наверное, на диване по левую руку лежала.

– Вот тут все необходимое для начала работы. Посмотрите, оцените, готовы ли вы заняться этим вопросом.

Работы. Начала работы. Это деловая встреча.

А тишина все-таки зеленая.

И дама напротив – Инна, верно? – смотрит на Майю совсем недобрым взглядом. Ой, не смотрите так. Я сама себе противна!

– Хорошо, Илья Юльевич, – ровным и очень выдержанным тоном. И таким же выдержанным жестом взяла папку.

Принесли заказ. Кофе и мороженое. Это Майя заказывала мороженое, да? Она чувствовала себя не просто ребенком – а эгоистичным и очень глупым ребенком.

И совсем глупо лежать щекой на плече человека, который находится на деловой встрече. Майя собралась с духом, приняла вертикальное положение и стала вяло ковыряться в креманке.

– Я вас не представил друг другу, – послышалось сбоку по-прежнему невозмутимо. – Майя, это Инна, специалист по недвижимости и, надеюсь, мой деловой партнер в ближайшем будущем. Инна, а это Майя. Талантливый музыкант.

Майя вскинула глаза. Судя по взгляду, Инна ей надругательства над блузкой не простила. И девушка опять принялась разламывать шарики мороженого на крошечные айсберги.

Снова пауза. Цветом – зеленей не придумаешь. Вся зелень – майская. А потом раздается сочащийся любопытством женский розовый голос:

– Ваша девушка?

Да уж. Девушка Бонда. Что же ты молчишь, ноль-ноль-семь?

Едва слышно и одновременно, очень отчетливо, звякнула чашка о блюдце.

– К сожалению, нет.

К сожалению? К сожалению?! К СОЖАЛЕНИЮ?!?

Ты что такое говоришь, ноль-ноль-семь?! Я же… девушка Бонда!

– Это моя будущая жена.

Шоколадные айсберги дружной компанией приземлились Майе на колени.

Ноль-ноль-семь, ты что такое говоришь?!

Вместо этого он все так же невозможно ровно произнес:

– Май, мне кажется, тут недостаточно салфеток, чтобы это все собрать.

Да к черту салфетки. К черту мороженое. К ЧЕРТУ ВСЕ!

Она сама не осознавала, что позаимствовала жест. Когда требовательно обняла его щеки ладонями – чистыми, мороженое только ложкой трогала! – и спросила, тоже требовательно:

– Ты не пошутил?

Ей нужен был ответ. Сейчас и немедленно. Так нужен, что без него жить нельзя.

Но вместо этого откуда-то сверху послышался голос – женский, стерильный и приторно-розовый.

– Я думаю, что самые важные моменты мы обсудили, Илья Юльевич. Я все посмотрю, оценю и сделаю звонок на следующей неделе.

Он убрал ее руки.