– Чепуха! – отвечает он. – Сила была у тебя всегда.

Именно это сказала девочке Дороти добрая волшебница Глинда.

Я просовываю руку под его локоть. На секунду он деревенеет, но потом расслабляется и похлопывает мои пальцы своей грубой лапой:

– Ты молодчина.

Почему же я не щелкнула каблучками раньше, много лет назад?

Уже почти шесть. В кухне пахнет крабовыми котлетками и чесночными хлебцами. Мы с Кейт и Молли, потягивая вино, заканчиваем готовить ужин (остались последние штрихи). Отодвинув в сторону соус ремулад, я проверяю, не пришло ли на телефон какое-нибудь сообщение, и говорю:

– Его, наверное, можно уже не ждать. Давайте садиться за стол.

– Расслабься, – отвечает Кейт. – Человек едет из Висконсина, а шести еще нет.

Мой желудок завязывается в узел. Из окна видно, как мой отец, Джона и Сэмми кидают камешки в воду залива. А Энни где?

– Зря я разрешила ему приехать сегодня. Это не…

Раздается звонок в дверь. У меня внутри все переворачивается. Кейт сжимает мою руку:

– Иди.

Заправив прядь волос за ухо, я направляюсь к двери, но в этот момент в кухню врывается Энни с большим пакетом в руках.

– Срочная доставка! – объявляет она, расчищая место на столе. – Это тебе.

– Мне? А где Джон?

– Понятия не имею!

Входят дети в сопровождении моего отца.

– Ой, что это? – спрашивает Сэмми.

Сбившись в кучу вокруг меня, все смотрят, как я разрезаю скотч и раскрываю коробку. Увидев, что внутри, ахаю. Коричневый мужской пиджак. Сердце колотится. Вдруг я чувствую чью-то руку у себя на плече и слышу:

– Здравствуй, Эрика.

Тот самый голос. Я оборачиваюсь и в первую секунду не верю собственным глазам. Но передо мной он. Берет пиджак и надевает. Пиджак оказывается ему впору.

– Боже мой! – шепчу я. – Ты приехал!

Кейт смеется, отец басовито усмехается. Щелкает вспышка фотоаппарата. Оглянувшись, я вижу сияющее лицо Энни.

– Это… это ты все устроила?

Она кивает:

– Мы все участвовали. Даже Джон Слоун нам подыграл.

Слезы застилают мне глаза. Том раскидывает руки, я шагаю к нему, и он сжимает меня сильно-сильно:

– Эрика, мне так тебя не хватало!

Я опускаю веки, позволяя слезам свободно бежать по лицу.

– Эй! – говорит маленькая девочка, стоящая возле Тома. – А как же я?

Я смотрю на пухлощекую рожицу в розовых очках и без переднего зуба:

– Олив! Я так рада с тобой познакомиться, лапочка!

– Вообще-то, я думала, что будет ужин.

Том стонет, остальные смеются.

– А как же! – отвечаю я. – Прошу всех к столу.

Начинаю обносить гостей крабовыми котлетками, но то и дело поднимаю глаза на Тома: хочется удостовериться, что он действительно здесь. Дойдя до Энни, я целую ее в макушку и шепотом говорю:

– Спасибо.

Разлив по бокалам вино, папа занимает место во главе стола. Я сажусь рядом с Томом. Вскоре кухня наполняется бодрым гулом: звенит посуда, голоса заглушают друг друга. Я наслаждаюсь этим моментом, стараясь навсегда запечатлеть его в памяти.

Четырнадцать месяцев назад я была уверена, что мой мир рухнул. На самом деле он не погиб окончательно, но его резко и жестоко перевернули, после чего я уже никогда не буду прежней. В минуты веселья, такие как эта, я тоскую по Кристен: она должна была бы сидеть здесь, с нами, видеть укрепление старых и зарождение новых отношений, разделять нашу радость.

Смахиваю слезинку. Том сжимает мою руку под столом. Оглядываю лица тех, кто окружает меня. Лица любимых и любящих: сестры, отца, Энни, Тома и Олив, Молли с Джоной и Сэмми. Они заставляют меня еще раз вспомнить мамины слова, которые были со мной на протяжении всего пути: «Никогда не путай важное со значительным».

На другом конце стола Олив испытывает терпение моей дочки:

– Ха-ха! Мне положили два шарика мороженого, а тебе всего один!

Энни качает головой:

– Где же ваши манеры, юная леди? И вообще, не болтай. Не хватало еще подавиться печеньем.

Вместо последней фразы я слышу: «Не хватало того, что имеет значение». Да. До сих пор мне этого действительно не хватало.