– Шевелите булками, я почти пустой! – гаркнул наемник, а затем выпустил очередной поток пламени. – П-шли прочь, уроды!

Фантомы завизжали и заметались.

Отряд промчался через пустую детскую площадку, где все еще валялись разбросанные игрушки и от порывов ветра поскрипывали качели с облупившейся краской.

– Туда! Вижу открытую дверь! – крикнул Роман, указав на темный зев подъезда впереди.

Преодолев невысокий заборчик, огораживающий газон и череду ржавых машин со скелетами, все еще сидящими внутри, сталкер первым вскочил под покосившийся козырек. Вскинув автомат к плечу, Нестеров дал широкую очередь над головами бегущих товарищей, отогнав двоих особо шустрых призраков, пытавшихся спикировать на Шекспира с Владимиром. Сопровождаемый утробным ревом и жутким свистом отряд ворвался в подъезд. Бежавший последним Шекспир захлопнул тяжелую дверь и, тяжело дыша, сделал от нее шаг назад. Остальные вскинули оружие, взяв ее на прицел. Несколько секунд ничего не происходило. А затем раздался тяжелый удар. За ним последовал еще один и еще. В дверь колотили со страшной силой, оставляя на ней глубокие вмятины, но, видимо, просто потянуть ручку и открыть ее тварям Зоны недоставало ума. Через несколько бесконечно долгих минут град ударов начал стихать.

– Кажется… вырвались, – прошептал Владимир.

Дробовик плясал в руках сталкера.

– Тсс… еще не… – начал было Шекспир.

Громкий, полный ненависти и бессильной злобы рев пронесся по подъезду. Ворохом взвились выцветшие газеты, толстым слоем покрывавшие разбитый кафельный пол. Загрохотали почтовые ящики – их створки принялись безостановочно открываться и закрываться. С потолка посыпалась пыль и штукатурка. Затем так же внезапно все закончилось, и воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь свистом фильтров, прогоняющих воздух в противогазы. Когда томительное ожидание, казалось, продлилось уже целую вечность, Хирам шумно выдохнул и махнул рукой, позволяя своим людям опустить оружие. В то же мгновение по искореженной входной двери поползли ржавые подтеки. Они ветвились и извивались, а затем внезапно оказались весьма точными портретами всех, стоящих сейчас в подъезде. Никто не решался ничего сказать, тупо глядя на свои отражения. На каждом лице из ржавчины застыло разное выражение: Владимир беззвучно кричал с широко раскрытыми глазами, Шекспир плакал. У Хирама был отрешенный вид, как если бы он познал все тайны мира, а его губы складывались в наивную улыбку.

Роман медленно приблизился к своему изображению. У него были закрыты глаза, а во лбу чернело круглое входное отверстие, как от пули.

– Вот, значит, как… – тихо произнес Нестеров и дотронулся до портрета. На пальцах осталась ржавая пыль. – Ну ладно… не самый плохой исход…

– Надо уходить, – громко объявил Шекспир, включая подствольный фонарь.

Длинный луч света прорезал полумрак брошенного подъезда, осветив пустые лифтовые шахты с распахнутыми дверьми.

– Гахет обещал подобрать нас на точке эвакуации на площади, но до нее мы теперь явно не доберемся…

– Не с этими штуками, что бродят там снаружи, – поддержал его Хирам, закинувший автомат на плечо.

– Именно, – кивнул военный, – поэтому постараемся переиграть ситуацию в нашу пользу – поднимемся на крышу здания и подадим с нее сигнал дымовой шашкой. Будем надеяться, что патрули «Обсидиана» слишком заняты подготовкой к концу света и не заметят наши манипуляции.

Никто не возражал. Только Владимир скосил глаза на свой детектор аномалий и удивленно моргнул, обнаружив, что прибор ожил. Свистунов поднял устройство к глазам и негромко выругался – лампочка на корпусе истерично мигала красным, а на экране одна аномальная засветка наползала на другую, сливаясь в один бесконечный энергетический вихрь. И в самом центре надвигающейся псионической бури располагался многоквартирный дом, столь неудачно выбранный сталкерами для укрытия.

* * *

Подъем давался тяжело. Ступени периодически превращались в скользкий кисель, а лестничные клетки становились топким болотом, в которое сталкеры проваливались по колено. Из заброшенных квартир раздавались плач, крики и безумный смех. Из тех, в которые были распахнуты двери, лился призрачный свет, а в глубине комнат перемещались смутные, лишь отдаленно напоминающие человеческие тени. Иногда с той стороны раздавались приглушенные дерматиновой обивкой мольбы о помощи и отчаянный стук. К чести Хирама, никто из его людей и не подумал остановиться. Шекспир и Владимир также игнорировали жуткие причитания, но на душе становилось гадко, как если бы они действительно оставляли позади живых людей. Только Роман единожды подошел к такой двери, приложил к ней ухо и, нахмурившись, прошептал: «Ну хватит уже. Никто вам все равно не поверит».

На семнадцатом этаже Владимир почувствовал, что действие препаратов, принятых у самолета, начинает ослабевать. Разум сталкера затуманился, шаги стали тяжелыми, а ноги налились свинцом. Медленно от затылка и по всей голове растеклась пульсирующая боль. Свистунов видел, что и остальные испытывают примерно то же самое. Роман шел, уставившись в одну точку и стиснув зубы. Шекспир опирался одной рукой о стену, и по его лицу катились крупные капли пота. Взгляд Хирама был обращен внутрь себя, и мужчина беспрестанно шевелил губами, как если бы он беззвучно молился.

На двадцать первом этаже у одного из наемников сдали нервы. Боец «Феникса» схватился за голову и, согнувшись пополам, сорвал с лица противогаз. Бросившегося к нему на помощь товарища он отпихнул в сторону, а когда поднял взгляд, оказалось, что у него из глаз и носа течет кровь.

– Хватит вопить! – закричал он, вскидывая автомат. – Я сказал, хватит!

С диким нечленораздельным ревом наемник открыл огонь, опустошая магазин в ближайшую дверь. Лестничную клетку затопил грохот оружейной стрельбы, гулкое эхо заметалось между этажами. Через несколько мгновений повисла мрачная тишина, лишь слышалось тяжелое дыхание стрелка и сухой стук бойка в опустошенном автомате. Дым, плавающий под грязным потолком, неспешно извивался и скручивался, а затем из оставшихся на двери пулевых отверстий закапала кровь. Сначала она текла маленькими струйками, но вскоре хлынула хорошим потоком. Темная жидкость расползалась по кафельному полу широкой лужей и коснулась ботинок открывшего огонь наемника. Мужчина затрясся всем телом, его пальцы свело судорогой, и он выронил автомат. Оружие с глухим металлическим стуком ударилось об пол. А затем наемник провалился в натекшую вокруг него лужу крови с головой. Он не успел издать ни единого звука, даже вскрикнуть. Только на поверхности кровавого пятна выступили и лопнули пузыри. Автомат так и остался лежать на полу.

Мгновение никто не мог проронить ни слова. Первым пришел в себя Шекспир, заоравший на всю силу своих легких: «Бежим!»

Повторять два раза не пришлось. Бойцы «Феникса» знали, что их сослуживец уже мертв, а может быть, и гораздо хуже. Члены отряда сорвались с места и помчались вверх по лестнице.

Шекспир сорвал с пояса рацию:

– Это группа «Поиск»! Запрашиваю немедленную эвакуацию! Как слышите? Прием?