близко, что девушка чувствовала легкий запах мыла, идущий от него. Она была зачарована прикосновением к его коже.

– Хелен, – он понизил голос, – как я жалею, что не познакомился с тобой раньше. Я не могу отрицать своих чувств, но знаю, что ты… А Оливия…

– Я люблю тебя, – выпалила Хелен.

Ее сердце, точно таран, колотилось в грудной клетке с такой силой, что Хелен уже боялась: сейчас оно сломает ребра. Она подготовила целую речь. У нее был план, и в него не входило это признание из трех коротких слов, но девушка больше не могла сдерживаться. В конце концов, Оливия ведь дала им свое благословение. Хелен чувствовала головокружение и легкость, ожидая его ответа.

Ладони мистера Лоренса, сжимавшие ее пальцы, обмякли, и полная боли тоска отразилась в его взгляде. Хелен знала, что причиной этой боли была она сама.

– И я люблю тебя, Хелен.

Едва эти слова сорвались с губ Джейкоба, как Хелен его поцеловала. Он на мгновение замешкался от удивления, но потом ответил на ее поцелуй, и Хелен сделала глубокий вдох. Девушка выпустила его ладони и вцепилась в лацканы его пиджака, чтобы приподняться и оказаться вровень с ним. Руки Джейкоба обхватили ее, он крепче прижал девушку к своей жесткой груди. Ноги Хелен оторвались от земли, и она, не прерывая поцелуя, с улыбкой воскликнула «Ууух!» – чем удивила и себя, и любимого.

– Хелен, нам нельзя. Ты же говорила… Оливия…

– …любит другого, – закончила его фразу Хелен. – Она сама мне все рассказала. И дала мне письмо, которое освобождает тебя от обещания.

Она снова прижалась к нему и положила ладонь Джейкобу на грудь. Его сердце билось так же быстро, как и ее. Свободной рукой она подала ему письмо. Ради того, чтобы увидеть чувства, отразившиеся на его лице, стоило подняться спозаранку и промчаться через весь город. Хелен охнула: Джейкоб снова притянул ее к себе, так что ей пришлось встать на цыпочки, и поцеловал сам. Они рассмеялись и поцеловались снова.

– Нам надо будет помалкивать, пока мы с Оливией не придумаем, как рассказать родителям, – предупредила она.

Джейкоб Лоренс выпустил ее из объятий, но мальчишеская улыбка не ушла с его лица.

– Я подожду.

Глава 37

Руби

Общая гостиная сестер Дэйвенпорт превратилась в штаб Оливии по планированию бала-маскарада. Образцы тканей для скатертей, разные примеры сервировки и образцы блюд из ресторанов занимали все свободное место. Руби наблюдала, как подруга то делает пометки в записной книжке, то дергает себя за волосы, заплетенные в две косы.

– Мне кажется, все же лучше, если десерты будет делать Джесси, – заметила Руби, невоспитанно сплевывая кусочек тарталетки с лимоном в салфетку. – Мы ведь хотим, чтобы люди голосовали за папу, а не называли его отравителем.

Оливия рассмеялась.

– Тарталетки с лимоном вычеркиваем, – сказала она, проводя карандашом по странице. – Что-то еще хочешь мне рассказать?

Руби понимала, что подруга хочет узнать ее мнение насчет идеи превратить ежегодный бал-маскарад у Дэйвенпортов в мероприятие по сбору средств в рамках предвыборной кампании мистера Тремейна. На самом деле тарталетка была не такая уж гадкая. Просто ничто не могло перебить кислого привкуса, который постоянно чувствовала Руби. Каша, которую она заварила, портила все, в том числе предвкушение вечеринки.

– Харрисон думает, что мои родители знают о наших отношениях, – проговорила она, закрыв глаза и пытаясь придумать, что скажет ему при встрече.

А еще он полагает, что родители ничего не имеют против их любви. Что упорные попытки Руби заарканить Джона Дэйвенпорта по наущению родителей уже позади и что Руби и Харрисон Бартон могут теперь жить, как им заблагорассудится. Они проводили вместе столько времени, сколько удавалось выкроить. И все это время девушка уходила от темы родителей в разговорах.

– А почему думает? Ты им еще не рассказала? – Взгляд Оливии впился в Руби, точно иголки. Это было ужасно. – Ох, Руби, ты не рассказала. – Разочарование, прозвучавшее в ее голосе, было еще ужаснее. – Ты должна во всем им признаться! А если Харрисон Бартон случайно встретится с твоим отцом в каком-нибудь джентльменском клубе? Удивительно, что этого до сих пор не случилось…

– Знаю! – воскликнула Руби.

Она обмахивалась веером, стоя у окна. Воздух был неподвижный и жаркий, отчего девушка скисла еще больше.

– Просто… мне так не хочется их разочаровывать. Не знаю, как так получилось. Сначала я не делала ничего постыдного, а теперь выходит какой-то кошмар. И такое чувство, что эта кампания забрала все их внимание. Она так для них важна, Оливия, что я просто не могу с ней конкурировать.

Оливия встала, прошла через комнату и потянула подругу за руку, чтобы та вернулась на диван.

– Я понимаю, каково это – бояться разочаровать родителей. Иногда из-за такого страха принимаешь поспешные, глупые решения. Уж поверь мне, – сказала она и улыбнулась. – Но в этой ситуации обман принесет куда больше боли, чем правда. Всем вам.

Руби ссутулилась и спрятала лицо в ладонях. Оливия была права.

– Руби! Расскажи им.

– Хорошо! – воскликнула она.

Оливия взяла со стола роман.

– Тебе лучше идти сейчас, если хочешь уехать в город с Гетти.

Руби встала с дивана и взяла свои вещи. Она остановилась в дверях, повернулась к подруге. Когда Оливия подняла голову, девушка сказала:

– Спасибо.

* * *

Но только вместо того, чтобы отправиться поговорить с родителями, Руби поехала на встречу со своим возлюбленным в музее.

«Я опаздываю», – подумала она, оказавшись у музея.

Она взбежала по ступеням к высоким дверям здания. Харрисон Бартон уже ждал Руби внутри. Она замедлила шаг, чтобы понаблюдать за ним, пока он ее не видит. На нем был новый костюм безупречного покроя. Он расхаживал взад-вперед и помахивал букетом бордовых роз. Казалось, он так же нервничал, как и сама Руби.

Заслышав ее шаги, громко отдававшиеся эхом в похожем на пещеру зале, молодой человек резко обернулся. Руби и так дышала шумно и прерывисто, а когда он взглянул на нее, дыхание ее сбилось еще сильнее. От Харрисона веяло свежим запахом лосьона после бритья и шалфеем, а туфли были начищены до блеска. Усилием воли девушка заставила себя успокоиться, дышать медленно и размеренно.

– Добрый день, мисс Тремейн, – официально поздоровался Харрисон, вручая ей цветы.

Она обратила внимание на его тон, на то, как он теребил рукава пиджака и переминался с ноги на ногу.

– Благодарю вас, сэр. Эти розы великолепны.

Она бросила взгляд на картину за их спинами: влюбленные, обнимающиеся у реки.

– Руби.

Харрисон произнес ее имя с такой нежностью, что девушка тут же