Она представила картинку: Глория в тренировочном костюме. Должно быть, и размеров-то таких нет, сшили специально для нее. И орущий тренер за спиной. Биби тысячу раз видела такие сцены по ТВЗ.

Бедная Глория… Биби даже не хотела думать о таком сценарии. Никлас, правда, рассказал – ходят слухи, что сотни людей с избыточным весом забрали в Кафедральном соборе в Упсале и куда-то увезли. Посреди ночи. Жуть какая-то. Но племянник поспешил заверить – связи между этой историей и исчезновением Глории никакой.

Окинула взглядом полку с цветами. Орхидея жива, сочные зеленые листья, но новых побегов пока нет. Поежилась – на улице июнь, а в квартире почему-то зябко. Как бы Никлас ее ни успокаивал, заноза осталась: случилось что-то серьезное. Черт их знает, что им еще придет в голову, этим ненормальным.

Мы не собираемся сдаваться, сказал Сверд в последнем обращении к нации. Она видела это обращение. Риторика еще жестче, чем обычно. Эпидемию можно побороть, только если каждый их нас возьмет на себя часть ответственности. Все до единого шведы должны принять участие в этом проекте. Вместе бороться, вместе победить. Граждане! Соотечественники! Братья и сестры! Хочу поделиться хорошей новостью: Стокгольм вот-вот станет первым свободным от жира городом в мире.

Биби вспомнила эти слова и похолодела.

На разделочном столе одинокий кактус. Интересно, почему Глория поставила его именно сюда? Насколько Биби помнила, кактусы очень светолюбивы, им нужно даже больше света, чем остальным. Может, собралась пересадить? Перевела взгляд на хлебницу. Она выкинула зачерствевшие куски еще на той неделе, но только сейчас заметила – за хлебницей что-то лежит. Блок стикеров post-it. Должно быть, свалился, когда она выкидывала зачерствевший хлеб. Что это?..

Биби!

Иду на собрание в Хувете. Регистр. в новой А-кассе и т. д. и т. п.

Займемся компьютером, когда…

Хотела оставить записку, но почему-то передумала. Даже не оторвала от блока.

Биби несколько раз перечитала записку. Хувет? Что ее туда понесло? Глория отказывалась даже от приглашений на литературные конференции.

Мысли заметались в голове, как мячи в сквоше, болезненно отскакивая от висков.

Упсала. Кафедральный собор.

Их загоняли в грузовики. И никто не знает, куда увезли.

Такое чувство, что в душе что-то оторвалось, и это что-то уже никогда не удастся вернуть на место. По щекам ручьем потекли слезы.

Глории больше нет. Она не смогла бы объяснить, откуда пришло это знание, но сомнений не было.

Они от нее избавились.

Сама не понимая зачем, бросилась к мойке, открыла кран, вылила полбутылки моющего средства и щеткой взбила до крутой пены.

Все до единого шведы должны принять участие в этом проекте… Стокгольм – первый свободный от жира…

– Не может быть, – повторяла Биби вслух. – Не может быть. Даже если они собрали всех, они могли…

Что? Что они могли?

С яростью стукнула по крану – пена уже перевалилась за край мойки, – попятилась к столу, села и положила голову на руки.

– Хувет?

– Так написано. Двадцать четвертого, как раз в тот день, когда она исчезла.

– Регистрация в кассе пособий по безработице?

– И еще там что-то. Она же написала – и тэдэ и тэпэ.

Ханс Кристиан с трудом проглотил слюну, в горле стоял ком. Биби говорила тихим, надтреснутым голосом, почти без выражения. Он даже не сразу узнал ее голос. Произнесла именно так, как написано – и тэдэ и тэпэ, – и замолчала.

– Но это вовсе не означает… – начал он было и осекся. Не знал, что сказать.

Потому что сам был твердо уверен – означает.

– Наверное, там они ее и схватили. Как в Упсале…

Ханс Кристиан побарабанил пальцами по рулю. Звонок был неожиданным и тревожным. Он включил аварийную сигнализацию и съехал на обочину. Как зловещий символ, мигала и тикала красная лампочка. Тик-так, тик-так.

– Что ж… теперь мы знаем, где искать.

– Знаем, – повторила Биби так же вяло. – Но давно же… столько времени прошло.

Ханс Кристиан не мог отвести глаз от тикающего треугольника. Она права. Давно. Слишком давно. Если даже они не успели замести следы сразу, то за две недели наверняка.

– Строго говоря, Биби, новость не такая уж плохая. – Он попытался придать голосу бодрости. – У нас есть точная дата, мы знаем место. Должны быть и другие…

– Вы хотите сказать, что они продолжают?

– Нет, я имел в виду…

А что он имел в виду? Если уже известно про Упсалу и про Стокгольм, наверняка должны быть и другие места. Чего у Юхана не отнять – последовательности и упорства.

– Я тоже так думаю. – Биби словно угадала его мысли. – Все взаимосвязано.

– Наверное, не стоит делать поспешных выводов.

Хувет. Стадион, концертный зал… называй как хочешь. Девять тысяч мест.

– Я его слышала, – неожиданно громко и отчетливо произнесла Биби.

– Кого?

– Сверда.

Ханс Кристиан задохнулся и кашлянул – скрыть замешательство.

– Он хочет освободить Стокгольм от жира. Сам сказал по телевизору. Скоро всех увезут.

Он завел руку за ворот сорочки и оттянул: внезапно стало нечем дышать.

– Я… – Не понимаю, о ком вы. Не знаю никаких Свердов. – Мне надо срочно позвонить, Биби. Я свяжусь с вами.

– Я только хочу узнать, что они с ней сделали. – Опять тот же матовый, еле различимый шелест. – Хочу знать, даже если уже поздно.

– Не волнуйтесь, Биби. Мы найдем все следы.

Эпидемия. Люди мрут как мухи.

Он дал отбой и долго сидел, глядя в одну точку.

Хувет… Хувет, двадцать четвертое мая. Что это было? Рейд? Облава? Собрали не укладывающихся в их поганые нормы людей и куда-то вывезли? Свободные от жира города. Стокгольм. Упсала. Гётеборг. Но куда они их депортируют? И как им удается остаться незамеченными?

В зеркале заднего вида он заметил полицейский автомобиль. Тот снизил скорость и, судя по всему, собрался остановиться.

Ханс Кристиан увидел блондинистого парня в полицейской пилотке, и засосало под ложечкой.

Только этого не хватало. Номера… надо было взять машину напрокат.

Выключил сигнализацию и сразу нажал рычажок мигалки – мол, все в порядке, собираюсь ехать. Красный треугольник погас, вместо него заморгала и затикала зеленая лампочка. Помахал телефоном над головой – дескать, все в порядке. Не хотел разговаривать за рулем, съехал на обочину. Все объясняется просто. Помощь не нужна.