Спать легли рано.

На следующее утро никто не потрудился затопить камин – королю все равно уезжать. На этот раз Тибо отправлялся в путь вместе с Брюно Морваном, новым телохранителем, а тот не мог уехать, не попрощавшись с медведем. Вот путешественники и мучились в ледяных покоях, дышали на руки и поджидали Брюно.

– Боюсь, как бы ты не подхватила насморк, – повторил Тибо Эме.

Овид топал ногами. Мадлен куталась в шаль, а Бенуа хлестал белыми перчатками себя по предплечьям.

– Одного не понимаю, – неожиданно заговорил Лукас, оторвавшись от «Травника», который вместе с ним из-за плеча читал Лисандр. – Медведь Брюно, он что, не впал в спячку?

– Морван угощает медведя кофе, – объяснил слуга, – если хочет с ним поболтать. Перед спячкой у медведей скверное настроение, а уж если их разбудить – совсем никудышное. Один Морван на такое решается и обходится без больницы. А вот и он!

Поводырь медведей вошел вместе с клубом свежего воздуха и запахом зверя, с которым только что обнимался. Плащ у него был весь в медвежьей шерсти. Волосы у Морвана торчали во все стороны, так что голова казалась непомерно большой. Окладистая борода, густые черные, как у отца, брови, ноздри, похожие на пещеры среди густой растительности. Крепкое широкое туловище и тонкие журавлиные ноги. Присутствующие уставились на Брюно во все глаза. Бенуа нашел его неэстетичным. Остальные решили, что новый телохранитель выиграет при более близком знакомстве. Брюно не произнес ни слова. Он принял предложение короля, потому что не видел другого выхода. А что до остального, ему неинтересны глупости батюшки и королевская охрана тоже. Тибо посимпатичней Жакара, но им обоим Брюно предпочитал своего медведя.

Путешественники отправились в путь и вскоре поняли, что до Западной провинции доберутся нескоро. Повозки проложили глубокие колеи в грязи, от холода рытвины затвердели, и королевская карета все время застревала. Буквально через десять минут сломалась ступица в колесе, так что кучеру пришлось взяться за молоток. Несколько раз кортеж останавливался, но ненадолго. Все прыгали и притоптывали, чтобы согреться. Из коллекции усадебных паштетов остался один, вода во фляжках замерзла. Овид предложил посоревноваться в боевых искусствах, желая посмеяться над Бенуа. Но Лукас указал глазами на Брюно Морвана, который как раз зевнул так, будто задумал проглотить все плоскогорье. Только Тибо мог с ним потягаться, но король ни шаг не отходил от Эмы, так что на него никак нельзя было рассчитывать.

Брюно Морвана не интересовали себе подобные. Он только изредка недовольно косился на медвежью шубу Симона, а в остальное время занимался лошадьми – похлопывал их, поглаживал, чистил и, казалось, выслушивал. Морван был начисто лишен обходительности, зато у него обнаружился редкий дар, который очень пригодился, когда норовистая кобылка лягнула кучера.

– Ах ты поганка!

– Как ее зовут? – осведомился Брюно, нисколько не интересуясь распухшей рукой кучера.

– Мила. А тебе зачем?

– С чем к ней полез?

– Хотел проверить подковы, черт бы ее побрал!

Брюно оттолкнул кучера в сторону.

– Что с тобой, Милочка? – проворковал Брюно, поглаживая кобылу по храпу. – И объявил как нечто само собой разумеющееся: – У лошадки нога болит.

Подошел к левой задней ноге и над копытом под длинной шерстью обнаружил открытую рану. Брюно как-то убедил Милу показать ему и подковы. Она сразу послушалась. Кучеру это не понравилось, зато королевский кортеж скоро продолжил путь.

Только снежинки медленно кружились над белой, гладкой, безлюдной равниной, что казалась навек уснувшей.

В карете король крепко держал за руку королеву, а королева не выпускала руки короля. Напротив них Мадлен и два лакея трещали без умолку.

– Вон там, там родилась королева Сидра! – закричала Мадлен, показывая на каменистую горку.

Лисандр и королева впервые прислушались к болтовне слуг.

– Да-да, где-то за этой горкой, – согласился лакей.

– Говорят, очень мрачное место, – заявила Мадлен и прищелкнула языком.

– Один мой приятель побывал там недавно, – сообщил другой лакей. – Камни сами двигаются. И даже говорят.

– Камни в доме? – перепугалась Мадлен.

– Ну да.

– А сам дом какой?

– Не знаю. Он только сказал, что камни двигаются и говорят.

– И что же они говорят? – с увлечением расспрашивала Мадлен, скрестив на груди руки.

– Ничего они не говорят, – вмешался Тибо.

Трое слуг посмотрели на короля круглыми от удивления глазами.

– Вы были в том доме, сир? – спросил один.

– Конечно, был. Сидра – моя мачеха.

– Ой! – вскрикнула Мадлен. – Так расскажите нам все, ваше величество!

– Нечего рассказывать. От дома осталась куча камней, как будто там никогда никто не жил.

– А говорящие камни, сир? Какие у них голоса?

– Не голоса, а сквозняки. Ветер воет.

– Вот оно что…

Мадлен разочарованно замолчала, но ненадолго.

– Значит, именно тут и растила нашу королеву Сидру бабушка? – задала она новый вопрос.

– Да, так говорят. Но никто ее бабушку не видел. Она умерла, ее давно похоронили, до того как Сидра попала во дворец.

– Как подумаю, – растроганно начала Мадлен, – что королева у нас взошла на трон, поднявшись с кучи камней… Очень ей повезло, не так ли, ваше величество?

– Еще бы, – кивнул Тибо, от души желая, чтобы Мадлен угомонилась.

Неожиданное появление Сидры вскоре после смерти матери отравило ему детство. Он перестал узнавать отца, сначала влюбленного, потом подавленного. Сидры боялись во дворце все слуги, Тибо она просто не замечала, гладила по головке одного Жакара. Несносного братца. Грустные воспоминания.

На равнине снова стали появляться сады, вдалеке темнел лес. Лошади утомились, но время шло стремительно. Никому больше не хотелось ночевать под открытым небом, тем более когда их ждали в Большом Шале, самом уютном замке королевства. Он был построен из дерева и стоял в бору среди сосен и елей, а чуть ниже неподалеку били горячие источники. Заграничные аристократы приезжали сюда принимать ванны.

На закате королевский кортеж миновал голубые ели, посаженные будто по линейке, и двинулся по идеально вычерченной дороге. Под колеса кареты то и дело попадали шишки, воздух благоухал смолой. Вокруг веяло благодатью, но Эма внезапно напряглась и выпрямилась.

– Слышишь? – едва выдохнула она, вцепившись в руку Тибо.

– Слышу болтовню, и только. Очень хотел бы заткнуть уши.

Слуги замолчали. Лисандр приложил ухо к окошку и вслушался.