санбатовцвми и как-то незаметно, в течение очень короткого времени приобрёл авторитет даже у врачей и, что было особенно важно, у так называемых столпов — Прокофьевой, Бегинсона и Сангородского. Быстро подружившись с Борисом, Фёдоров умел так тактично и незаметно исправлять иногда немного поспешные и горячие распоряжения и поступки комбата, так неназойливо, но в то же время достаточно твёрдо, проводил свою партийную линию, что Алёшкин за всё время их совместной работы и дружбы ни разу не поссорился с ним и даже ни разу не возразил против коррективов, вносимых комиссаром в его приказания.

Фёдоров сумел так себя поставить, что он всегда и обо всём знал, что он вовремя, именно вовремя, вмешивался в тот или иной назревавший конфликт и, или сам, или с помощью привлечённых им коммунистов, исправлял положение. С его приходом в медсанбате создалась самая дружеская, самая рабочая и благожелательная атмосфера. Во многом этому способствовало и то, что батальон находился в относительно спокойной обстановке, но, как показали дальнейшие события, такое положение сохранилось и помогло чёткой работе медсанбата и в будущих боевых операциях.

Пользуясь затишьем, Фёдоров решил возобновить, а точнее, начать регулярные занятия со всем личным составом. Помимо ежедневных сводок Совинформбюро и чтений сообщений из армейской газеты, которые комиссар при помощи выделенных им из числа коммунистов и комсомольцев агитаторов проводил среди медсанбатовцев и раненых, он решил создать три кружка по изучению «Краткого курса истории партии». Одним из кружков, объединявших всех врачей и старших медсестёр, он поручил руководить Алёшкину.

Борис вначале не хотел браться за это дело, но Фёдоров сумел провести это поручение как постановление ячейки ВКП(б), и Алёшкину волей-неволей пришлось подчиниться. А затем эта работа его увлекла, и он проводил её с удовольствием. Слушатели тоже были довольны. Пропагандистская работа, как мы помним, не была для Бориса делом новым, он начал её ещё в 1926 году в период работы в райкоме Шкотовского района, затем продолжал в Дальгосрыбтресте и Траловом тресте до 1934 года, и был оторван от неё только в период учёбы, работы в Александровке и в первый год на фронте.

Между прочим, кажется, единственным человеком, который догадывался о связи Бориса с Шуйской, был именно Фёдоров и, если он никогда не дал знать о своей осведомлённости ни одному, ни другой, и никак не проявлял своего отношения, вероятно, в душе он эту связь не очень-то одобрял. Мы уже как-то говорили, что подобное в тот период в армии было нередким явлением, относились к нему как-то снисходительно и смотрели сквозь пальцы. Так, видимо, было и здесь.

Теперь, по прошествии очень многих лет, осуждать их отношения, очевидно, не стоит, хотя, конечно, они и недостойны оправдания. С этой точки зрения связь Бориса Алёшкина и Кати Шуйской ничем не оправдать, она была не вполне честной и чистой, но она была, и от этого никуда не уйдёшь. И, конечно, оставила в их жизни определённый след.

***

Времени у Алёшкина после его выздоровления оказалось более чем достаточно, и он, пожалуй, только сейчас, то есть числа 15 октября 1942 года, готовясь к своему первому политзанятию по истории партии, достаточно серьёзно проанализировал обстановку на фронте. До сих пор всё его внимание было сосредоточено на тех событиях, которые происходили здесь, касались непосредственно его и тех людей, которыми он командовал, а, следовательно, в его поле зрения попадал лишь крошечный участок Волховского фронта. Правда, он иногда заглядывал в штаб к Скуратову, смотрел на карту СССР, где вычерчивалась линия фронта, отодвигавшаяся всё глубже на восток и на юг, но это делалось мельком, наспех. И только сейчас, взяв карту к себе в домик, внимательно прочитав последние сводки Совинформбюро, Борис увидел, в каком поистине тяжёлом положении находится страна.

К этому времени фашисты взяли окраины Воронежа, вошли в пригороды Сталинграда, местами сумели дотянуться до берегов Волги. Мало того, полчища врагов овладели Кубанью, Краснодаром, Новороссийском, и с 18 августа вели новое наступление по Черноморскому побережью. 25 августа 1942 года фашисты захватили город Моздок и почти все горные перевалы Кавказского хребта, уже велись бои за города Прохладный и Грозный. Таким образом война вплотную продвинулась к ранее казавшимся столь далёкими от неё тыловым местам Кабардино-Балкарии, а, следовательно, и станице Александровке. От Прохладного до неё было всего каких-нибудь тридцать километров и, если наступление немцев не будет остановлено, то через несколько дней после взятия Прохладного фашисты займут Майское, а там и Александровку. «Может быть, они даже сейчас уже там, и кто знает, сумела ли Катя с ребятами уцелеть и вовремя эвакуироваться? А куда и на что? Я слишком хорошо знаю, что Катя и девочки практически раздеты и не имеют никаких средств. Куда же они побегут? Кто их приютит? Эти вопросы встали перед Алёшкиным со всей остротой, ведь его Катя, его малыши были самым дорогим, самым ценным в его жизни. И, хотя вот уже несколько месяцев письменная связь с семьёй была прервана, он не переставал думать о ней.

Ну, а его связь с Шуйской здесь? Как всё это объединить? Даже не первая его связь, и не первая измена жене. «Как сложна и запутанна жизнь. А может быть, это только результат моей бесхарактерности и распущенности?» — эти мысли теснились в голове Бориса, и он даже пожалел о том, что грозные и трудные дни тяжёлых боёв остались позади, и у него появилось время для размышлений.

Он чувствовал, что его самое дорогое там, в Александровке, или теперь, может быть, в каком-нибудь другом месте. И какие бы связи он здесь не имел, настоящим останется только жена и любимые девочки, он от них никогда не откажется. Ну а сейчас? Как быть с Шуйской? Ведь после того, как он расстался с Таей, получил от неё письмо с известием о рождении ребенка, он как-то внутренне успокоился, оправдал себя, а тут новая связь! Причём, если говорить честно, совершенно неожиданная и какая-то даже не понятная.

Если бы месяца два тому назад Алёшкину кто-нибудь только намекнул о возможности такого, он даже не возмутился бы — просто рассмеялся, как над нелепостью. Он и эта девчонка Катя Шуйская — просто невероятно! Да, невероятно, но факт, связь эта уже существует, что же теперь делать? Конечно, самое разумное — немедленно её порвать, но как?..

Когда они с Шуйской на людях, когда они на работе, он даже не вспоминает об их близости, но стоит ей в темноте прокрасться к нему в домик, обнять