Слава богу, хоть какие-то подвижки! Расчет Пацюка оказалсяверным: Мицуко бывала здесь, и не только бывала, если бармену знакомо ее имя.

— Кое-что передать.

— Оставляйте, я передам.

— Нет. Я должен передать ей лично в руки. Некотороевремя чукча соображал.

— Она назначила вам встречу?

— Да, — соврал Пацюк. — Она назначила мневстречу.

— На сегодня? — уточнил бармен.

— Да. — Если уж врать, то врать до победногоконца. Глаза бармена за узкими бойницами век угрожающе блеснули. Это былопредупреждение: жалких врунов закатывают в цемент, предварительно отстреливвыступающие части тела. Будь осторожен, парень. Тем более когда у тебя в рукахтакая глупая лампа.

— Не думаю, что она сегодня придет, — осторожносказал бармен.

Он смотрел не на самого Пацюка, а на заветную точку на лбу,облюбованную не одним поколением снайперов. У Егора сразу же возниклинеприятные ощущения в животе. Но отступать было поздно.

— А когда она придет?

— Когда захочет, тогда и придет. У нас вход свободный.

Пацюку до дрожи в коленях захотелось спросить: “А выход?”,но он сдержался. В конце концов, ничего предосудительного он не совершил,просто поинтересовался знакомой девушкой. Вот и все. Можно даже поблагодаритьчукотского деятеля за исчерпывающую информацию.

— Спасибо, — сказал Пацюк и покачнулся на стуле.

— Что ей передать?

— Передайте, что заходил Егор.

— Егор. — Чукча пошевелил губами, запоминая имя. —Хорошо. Выпить не хотите?

— Нет. Я пойду.

— Может быть, сыграете? — не унималсябармен. — У нас не только боулинг, но и бильярд.

— Как-нибудь в другой раз.

— Смотрите, другого раза может и не быть. — Он неугрожал, он просто клал вишенки в стаканы с пойлом. И цеплял крошечные бумажныезонтики за мясистую плоть лимона.

— Ничего, я переживу.

Пацюк неловко слез со стула и направился к лестнице,затылком чувствуя, как его буравят глаза вытатуированной рыбы, нашедшей тихуюзаводь на бледном плече чукчи. И зачем он только вообще обратился к кургузомулинчевателю с вопросом о Мицуко? Совсем нюх потерял! Хорошо еще, что при немнет удостоверения — таких типов, как этот оленевод в отставке, любыеудостоверения заставляют хвататься за моржовый клык!

Спустя секунду Пацюк понял, что петляет как заяц и к тому жедвижется на полусогнутых. А спустя еще две секунды его окатил острый приступненависти — и к себе, и к бармену. Сидел бы ты в чуме, Кола Бельды, а не пугалсреднестатистического обывателя!

Впрочем, приступ расизма прошел, как только Пацюк добралсядо спасительной двери и выскользнул из кегельбана.

Охранник у входа встретил его как старого знакомого.

— Ну что, втюхал, братан? — спросил он.

Вопрос был риторическим, поскольку “Грешница” факеломмаячила в потной пацюковской руке.

— Говорят, что дорого.

— Кто говорит-то?

— Ваш парень за стойкой. Бармен.

— Вася? Нашел кому предлагать! Ему даже туалетнуюбумагу купить дорого!

Пацюк едва не сплюнул от досады. Неужели его мог напугатьчеловек с простецким и ласковым, как теленок, именем Вася? На такое имя дажерыбы не клюнут. Татуированные. Ладно, черт с ним, с Васей… У него есть еще однапопытка, и он ее использует, даже если придется расстаться с таким ценнымподарком.

— Он сказал, что здесь есть одна девушка. По имениМицуко. И что она может заинтересоваться. Вы про нее ничего не знаете?

Охранник крякнул и надолго замолчал.

Молчал и Пацюк.

Молчание становилось почти неприличным, но Пацю-ку былонаплевать на приличия. В конце концов, любой человек имеет право подумать.

— Вообще, я не знаю, — изрек наконецохранник. — Ты бы у Василия уточнил, братан.

— Ладно. Пошел я.

Поняв, что из охранника ничего не выдоить, Пацюк засеменил квыходу. И когда спасительные пальмы уже махали ему листьями, зычный голостюленя-привратника остановил Егора:

— Эй, братан! Иди-ка сюда! Пацюк со всех ног кинулся назов. — Ну?

— Может, уступишь мне свою деваху? Пятисот баксов уменя нет, но за полторы тысячи вполне могу купить. Плюс выпивка за счетзаведения. А?

Пацюк только рукой махнул и ляпнул совсем уж не по уставу“Бухты Провидения”:

— Отдыхай, братан!

…Выйдя из кегельбана, он перевел дух. Как бы то ни было,культпоход в “увеселительное заведение с бутылками” можно считать наполовинуудавшимся. Он ничего не выяснил о Мицуко, кроме одного: она часто здесь бывала.Мало того, вызывала определенные чувства у работников шаров и кеглей. Можно ужесегодня отправить Бороду с депешей к Забелину: так, мол, и так, старый вы хрыч,процедите зеркальную гладь “Бухты Провидения”, а также местного Главного Чукчупо имени Вася. Авось что-нибудь и всплывет. Тем более что на груди последнегокучку-ются всевозможные амулеты, и нет никаких гарантий, что все они —языческие. Может, и сатанинские найдутся…

Влажный осенний вечер прибавил Пацюку оптимизма, и все равноон не чувствовал себя в безопасности. И не будет чувствовать, пока осиноегнездо “Бухты Провидения”, случайно потревоженное им, не скроется с глаз. Ичтобы приблизить этот волнующий момент расставания, Пацюк свернул в ближайшуюподворотню.

Сейчас прямиком через проходной двор — и свободен. Длягазовой атаки благовоний Великого Посвященного Бороды.

…Они раздались за спиной совершенно неожиданно, как будтоматериализовались из стоячего, как болотная вода, воздуха в самой глубинедвора-колодца.

Несколько томительных секунд Пацюк тешил себя мыслью, чтоэти гулкие, множащиеся и делящиеся на неопределенное число шаги не имеют к немуникакого отношения. Мало ли кому еще придет в голову прогуляться по двору илипросто сократить путь к ближайшему кварталу. Он и шаги за спиной движутсяпараллельным курсом, только и всего.

Но поверить до конца не получилось.

Шаги как будто издевались над ним, удалялись и приближалисьснова, плотно сжимали кольцо и снова размыкали его. Эта игра в кошки-мышки былатак невыносима, что Пацюк даже засвистел.

И даже — из почти ставшего классикой репертуара.

"Призрак оперы” Эндрю Ллойд Веббера.

Ничего более подходящего ему на ум не пришло. А заветныйсвет в конце туннеля и выход на непорочную, как одежды Девы Марии, улицу никакне хотел приближаться. В конце концов, это так разозлило Пацюка, что он бросил“Призрака…” на произвол судьбы и побежал.