На сей раз у Серлинга не было контроля за творческимсодержанием сериала, каким он наслаждался, делая “Сумеречную зону”. (Однажды онпожаловался, что студия пытается превратить “Галерею” в “Маннике” [201] ссаваном”.) И все же в “Ночной галерее” тоже есть немало интересных серий, в томчисле экранизация “Холодного воздуха” Лавкрафта и “Модель Пикмана” (Pickman'sModel). Кроме того, есть в ней серия, которую можно считать одной из самых страшныхиз всех телесериалов. Это “Бумеранг” (Boomerang), экранизация рассказа ОскараКука. Речь идет о маленьком насекомом, которое называется “уховертка”.Уховертку суют в ухо отрицательному герою, и она начинает – ик! – прогрызатьпуть сквозь его мозг, причиняя ему немыслимую боль (в мозгу нет болевыхрецепторов, и физиологическая причина этой боли остается неразъясненной). Героюговорят: существует лишь один шанс на миллиард, что отвратительное насекомоенайдет дорогу ко второму уху и вылезет через него; более вероятно, что онобудет кружить по мозгу, пока ты, парень, окончательно не свихнешься.., или непокончишь с собой. Зритель испытывает невероятное облегчение, когда почтиневозможное все-таки свершается и уховертка действительно выходит через другое ухо..,и тут наносится заключительный удар: уховертка была самкой. И отложила яйца.Миллионы яиц.

Но в большинстве своем серии “Ночной галереи” такоголеденящего впечатления не производили, и после трех нелегких лет, в течениекоторых сериал переходил от одной формы к другой, его все-таки отменили. Этобыла последняя звездная роль Серлинга.

"В сороковой день рождения, – пишет Наха, – Серлингсовершил свой первый после Второй мировой войны прыжок с па??ашютом”. Заче??? “Ясделал это, – объяснил он, – чтобы доказать, что не стар”. Но выглядел онпостаревшим; сравните ранние рекламные фото периода “Сумеречной зоны” сосделанными на фоне идиотских изображений “Ночной галереи” снимками – и выувидите разительную перемену. Лицо у Серлинга покрылось морщинами, шея сталабугристая; это лицо человека, наполовину съеденного телевизионным купоросом. В1972 году он принял интервьюера в своем кабинете, увешанном взятыми в рамкирецензиями на “Реквием”, “Образцы” и другие его телепьесы прежних лет.

"Иногда я прихожу сюда, просто чтобы взглянуть, –говорил Серлинг. – У меня уже много лет не было таких отзывов. Теперь я знаю,зачем люди заводят альбомы с вырезками: лишь для того, чтобы доказать себе, чтоэто было”. В интервью, взятом Линдой Бревелл девять лет спустя после тогопрыжка в сороковой день рождения, сделанного, чтобы доказать самому себе, чтоон не стар, Серлинг постоянно говорит о себе как о старике. Их встречапроходила в любимом лос-анджелесском ресторане Серлинга “Ла Таверна”; ЛиндаБревелл говорит, что Серлинг был “живой и полный энергии”, но в интервьюпостоянно встречаются угнетающие фразы: в одном месте Серлинг говорит: “Я ещене стар, но уже и не молод”, а в другом – прямо заявляет, что он старик. Почемуже он не отказался от этого изматывающего творческого соревнования? В финале“Реквиема по тяжелому весу” Джек Паланс говорит, что должен вернуться на ринг,хотя результат боя заранее определен, потому что ринг – это все, что он знает.Ответ не хуже любого другого.

В 1975 году у Серлинга, заядлого трудоголика, который иногдавыкуривал по четыре пачки сигарет в день, произошел серьезный сердечный приступ,и во время операции он умер. Его творческое наследие состоит из несколькихранних телепьес и “Сумеречной зоны”, которая стала одной из телевизионныхлегенд наряду с “Беглецом” (The Fugitive) [202] и “Взять живым или мертвым”(Wanted: Dead or Alive) [203]. Как оценить программу, которая пользуетсятаким почетом (у тех, кто впервые увидел ее еще в детстве)? Сам Серлинг сказалв интервью:

"Я думаю, что треть серий чертовски хороша, еще третьтерпима. Ну а остальные – просто шелудивые псы”.

Дело в том, что Серлинг сам написал шестьдесят два из первыхдевяноста двух серий “Сумеречной зоны”; он печатал сценарии на машинке,диктовал секретарше, наговаривал в диктофон – и при этом непрерывно курил.Любителям фэнтези знакомы имена почти всех остальных авторов остальных тридцатисерий: Чарлз Бьюмонт, Ричард Матесон, Джордж Клейтон Джонсон, ЭрлХамнер-младший, Роберт Преснелл, Джек Ньюмен, Монтгомери Питтмен и РэйБрэдбери. Простой факт заключается в том, что большинство шелудивых псов,сбежавших из конуры, отмечены именем Серлинга. Сюда входят “Мистер Дентонночью” (Mr Denton en Doomsday), “Шестнадцатимиллиметровый склеп” (TheSixteen-Millimeter Shrine), “Судная ночь” (Judgmeit Night), “Большое желание”(The Big Tall Wish) (бессовестная слезовыжималка, история о ребенке, которыйпомогает побитому боксеру выиграть свой последний матч) и еще слишком многодругих, чтобы мне хотелось их перечислять.

Меня всегда тревожили воспоминания зрителей о “Сумеречнойзоне”: большинство помнят только финальный “поворот”, но истинный успехсериала, по моему мнению, имеет более солидное основание, потому что образуетжизненно важное звено между старой литературой дешевых журналов, предшествующих50-м годам (или теми сериями “Триллера”, что основаны на лучших рассказах из этихжурналов), и “новой” литературой ужасов и фэнтези. Неделя за неделей“Сумеречная зона” помещала самых обычных людей в самые необычные ситуации,показывала нам тех, кто по каким-то причинам свернул в сторону, проник сквозьщель в реальности.., и оказался в “зоне” Серлинга. Это весьма эффективныйпринцип и к тому же самый прямой путь в мир фэнтези для тех зрителей ичитателей, которые обычно не стремятся посещать эти земли. Но, конечно, неСерлинг создал этот принцип; еще в 40-е годы Рэй Брэдбери поставил обыкновенноеи ужасное рядом друг с другом, бок о бок, а когда он переместился в болеетайные уголки и начал по-новому использовать язык, на сцену вышел Джек Финней ипринялся оживлять сцены обычного в необычном. В программном сборнике рассказов,который называется “Третий уровень” – это литературный эквивалент поразительныхкартин Магрита, на которых железнодорожные поезда вырываются из каминов, илиработ Дали с часами, вяло свисающими с ветвей деревьев, – Финней определяетграницы “Сумеречной зоны” Серлинга. В заглавном рассказе Финней повествует очеловеке, который нашел загадочный третий уровень Грэнд-сентрал [204] (унего только два уровня – замечание для тех, кто не знаком с этим аккуратнымстарым зданием). Этот третий уровень – своего рода путевая станция во времени,откуда можно попасть в более простую и счастливую эпоху (тот самый конец XIXвека, куда сбегает так много обиженных жизнью героев “Сумеречной зоны”; именнотуда сам Финней возвращается в своем знаменитом романе “Меж двух миров” (Time andAgain)). Во многих отношениях третий уровень Финнея соответствует “Сумеречнойзоне” Серлинга, и принцип Финнея во многом близок принципу Серлинга. Средивыдающихся особенностей Финнея как писателя было умение незаметно, почтинебрежно пересечь границу и оказаться в ином мире.., как в том случае, когдагерой, переживший такой переход, вдруг обнаруживает на десятицентовой монетепортрет не Франклина Делано Рузвельта, а Вудро Вильсона; или когда другой геройФиннея начинает путешествие на идиллическую планету Верна, сев в старыйавтобус, стоящий на приколе в полуразрушенном деревенском сарае (“О пропавшихбез вести” (Of Missing Persons)). Самое большое достижение Финнея, котороеповторяет затем “Сумеречная зона” (и все, кто писал после нее), заключается вспособности создавать фантастические сцены а-ля Дали – и потом не извиняться заних и не объяснять их. Они просто есть, зачаровывающие и слегка пугающие,мираж, но слишком реальный, чтобы им пренебречь: кирпич, плывущий надхолодильником; человек, едящий телеобед, полный глазных яблок; дети, играющиесо своим ручным динозавром на усеянном игрушками полу. Если фантазия кажетсяреальной, настаивает Финней, а вслед за ним и Серлинг, никакие провода илизеркала не нужны. В основном именно Финней и Серлинг нашли наконец достойныйответ Лавкрафту, который показал новое направление. Для меня и для многихпредставителей моего поколения этот ответ был подобен вспышке откровения,осветившей миллионы увлекательнейших возможностей.