— Я накрепко привязана, мой господин! — она слабоулыбнулась.

— Много лет назад, когда я был совсем еще юным принцем, —поведал калиф, — у одного из друзей отца была замечательная Рабыня Страсти.Однажды мы с ним поехали поохотиться, потом я у него заночевал, и гостеприимныйхозяин предоставил мне на одну ночь свое сокровище.

Он посмотрел на груди Зейпаб, устремленные вверх, на все еенапряженное тело, и ощутил небывалое волнение.

Она наблюдала за сменой выражений на его лице. Какие жевсе-таки дети эти мужчины… Но разве не предупреждал ее Карим, что многим по вкусуэти чувственные забавы? Ей еще повезло: некоторым нравится причинять женщине впорыве страсти боль…

— Я завяжу тебе ротик, но лишь на время, красавица моя, —предупредил ее калиф. — Вскоре я найду твоим губкам гораздо лучшее применение…— Он осторожно завязал рот Зейнаб белой шелковой повязкой. — Ты можешь свободнодышать? — заботливо спросил он, склонившись над нею.

Зейнаб закивала. Крайне важно было сохранять полнейшееспокойствие, всецело отдаваясь на милость партнера, — так гласило главноеправило игры.

Калиф достал из корзиночки бархатный мешочек, дернултесемочку, и на ладонь его выкатились серебряные шарики. Затем он медленно ввелих один за другим в ее сладкие недра. Потом какое-то время просто любовалсяпрекрасной своей пленницей. Да, она совершенно беззащитна сейчас! Это ещесильнее возбудило калифа. Скоро, о, очень скоро это дивное тело забьется впароксизме страсти!

Зейнаб же крайне интересовало, что предпримет он дальше. Оналежала тихо как мышка — ведь малейшее движение заставило бы серебряные шарикипронзить все ее тело сладкой мукой. Как жестоко с его стороны так мучить ее!

Калиф принялся медленно ласкать ее одной рукой. Касания былиочень легкими и нежными — ладонь просто лениво скользила по ее шелковистойкоже. Он проводил пальцем вокруг сосков — губы калифа тронула улыбка, когда онинапряглись и затвердели, подобно розовым бутонам, прихваченным морозцем. От егоприкосновений на животе Зейнаб появилась гусиная кожа… Потом рука коснуласьвенерина холма, затем скользнула в ложбинку между ним и левым бедром, потомпогладила округлый зад девушки, прежде чем пропутешествовать вниз по стройнойножке…

Стон девушки заглушила шелковая повязка: шарики все-такиударились друг о друга в ее недрах, вызвав приступ болезненного наслаждения.

Глаза владыки, полные торжества, устремились на девушку.Взор был красноречив: видишь, милая, ты моя, и я могу сделать с тобою чтоугодно! Он обхватил ладонями ее маленькую ступню и нежно погладил ее:

— У тебя прелестные ножки…

Губы его прильнули к крошечной ступне, горячий язык принялсяласкать тонкую щиколотку, затем округлое колено, дивное бедро… Язык скользнулбыло в пах.., но вот калиф уже наслаждается нежным животиком. Потом языкзаскользил по нежной ложбинке между грудей — время от времени калиф тихонькодул на разгоряченную кожу…

Тело Зейнаб вытянулось в струночку, шарики внутри нее всеударялись друг о друга, терзая девушку ощущениями необычайной силы. Она сновапрерывисто застонала…

Калиф взял со столика пышное перо и принялся водить им поюному телу.

— Приятно тебе, моя красавица? — шепнул он. Роскошное пероскользило вокруг ее грудей ласковыми, дразнящими движениями, затем по животу,потом по ногам… Поводив пером по гладкому венерину холму, калиф внезапноотложил игрушку и довольно сильно нажал всей ладонью на пышный холмик — глазаЗейнаб расширились, она сдавленно вскрикнула от изумления: давление его ладонивызвало новый приступ желания.

Склонившись, Абд-аль-Рахман принялся посасывать по очередисоски — и вот она вся выгибается, и повязка не может уже заглушить страстныхстонов… Он стремительно укусил нежный сосок, но тут же лизнул, заглушая боль.Ритм ее дыхания резко участился, калиф этим вполне удовлетворился. Он извлекшарики из ее пылающих недр и, не давая ей опомниться, уселся меж ее раздвинутыхног. Затем, взяв заостренное перышко, он склонился, раздвинул двумя пальцами еепотайные губки — и вот обнажилась жемчужина любви. А мучитель стал самымкончиком пера касаться нежного сокровища, подыскивая нужный ритм касаний,прислушиваясь к дыханию девушки и пристально следя за страстными судорогамидивного тела.

Зачарованный, он глядел, как темно-розовая плоть сочитсяжемчужным соком, а жемчужина любви набухает на глазах… Но он продолжал водитьконцом пера вниз и вверх, покуда все тело Зейнаб не выгнулось, не содрогнулось,а потом не рухнуло на ложе в полнейшем изнеможении.

Калиф тотчас же отложил перышко и сорвал повязку с лицаЗейнаб, нежно ее целуя и одновременно начиная новую любовную пытку. Языкраздвинул горячие и нежные губы, и она принялась жадно сосать его, одновременноприходя в себя. Но весь он уже был охвачен пламенем — страстные игры возбудилине только Зейнаб, но и его мужское естество. Он сел поверх нежной груди девушкии поднес к ее губкам свой каменный член. Одновременно одна рука его протянуласьназад и принялась поддразнивать девушку.

— Развяжи мне руки, — сказала она.

— Нет.

— Ну хоть одну… — молила она.

— Работай лишь губами и язычком, моя красавица, — калиф былнеумолим. — Помни, что я твой господин! Покорись воле моей, Зейнаб!

Она начала медленно и покорно вылизывать напряженную плоть,водя язычком вокруг рубиновой головки, а тем временем искусные ласки калифаподарили ей новое блаженство… Он с ума сводил ее дразнящими касаниями, и Зейнаблишний раз оценила опытность любовника: он был искусен в игре, пожалуй, неменьше, чем она сама… И вновь она содрогнулась всем телом. Какие дивные,подвижные пальцы…

Отпрянув от нее, он властно озирал свою рабу. Потом проникувлажненными пальцами в ее рот:

— Ты обильно истекаешь соками любви, моя красавица, явыполняю свое обещание. Я с радостью буду наслаждаться этим изысканнымнапитком, Зейнаб. Не родилась еще на свет женщина, подобная тебе, — и ты моя!

Теперь голова калифа покоилась меж ее бедер, а член егоснова оказался возле самых губ Зейнаб.

От касаний его языка она страдала мучительно и сладко. Ееблагодарные губы страстно ласкали его трепещущий член, язычок нежно скользил попылающей коже… Обоих поглотили волны страсти. Она дарила калифу блаженство.., ииспила восторг сама… Наконец, когда терпение владыки истощилось, он вновьпеременил положение и страстно, резкими толчками проник в ее недра, наслаждаясьее отчаянными воплями.

Мужское естество калифа было больше и тверже, чем когда-либопрежде. Зейнаб ощущала в себе сладкий трепет — трепет неутолимого голода. Намгновение аквамариновые глаза закрылись, она позволила страсти ослепить себя,канула в сладкую пучину… Рабыня Страсти никогда не позволяет себе забыться… Ивсе же какое-то краткое мгновение Зейнаб себя не помнила, витая где-то врадужном сиянии и внимая голосам неземных птиц…