— Сволочь, — прошипела она, хмыкнула и снова встала подструю душа. Через пять минут она уже сидела на диване, подробно рассказывая овчерашней встрече. Циннер внимательно слушал, почти не перебивая. Эпизод скартинами он одобрил, однако заметил, что подобные импровизации должны бытьисключены в будущем.

— Они уже обратились в посольство с просьбой о визе, —сообщил Циннер, — сегодня днем самолет прилетит в Москву. Девочку ужеподготовили к перелету. Значит, сегодня вы улетите вместе с ними в Англию.

— И больше не увижу вас, — сделала лживо-скорбное лицоМарина, — и не услышу ваших полезных советов.

— Иногда вы ведете себя как маленькая девочка, — сухозаметил Циннер. — Начнем с того, что я полечу в Лондон за вами, чтобы бытьрядом. Это первое. И второе: ваше не совсем адекватное состояние для новойработы. Вы слишком откровенно радуетесь. Он вам нравится?

— Кто? — Она переспросила, понимая, что этого не стоитделать. Но ей хотелось выиграть время. — Как я должна отвечать? — спросилаМарина.

— Никак, вы уже ответили, — сказал Циннер, — поймите, что увас очень важное задание. Нам нужны его связи, круг его знакомых, его возможныеконтакты. Для этого вас так долго внедряли в его ближайшее окружение. Я не могудаже назвать приблизительной суммы, в которую можно оценить нашу операцию.Неужели вы думаете, что все это делалось для… — он замялся, ища подходящее слово,и наконец вспомнил: — …для забавы, так, кажется, говорят русские.

— Я должна его ненавидеть? — устало спросила Чернышева.

— Конечно, нет. Это очень хорошо, что у вас будет внутреннийэмоциональный контакт. Но вам нужно всегда помнить о своем задании. Вы слышалипро наши операции в Западной Германии, когда мы засылали молодых красавцев дляконтактов со стареющими дамочками?

— Вы же читали мое дело, — он обладал удивительнойспособностью сразу возвращать ее на землю, — и знаете, что я провела несколькоподобных операций.

— Знаю. Поэтому и напоминаю. У нас почти никогда не былопроблем с мужчинами и почти всегда были проблемы с женщинами. Для мужчины,выполняющего задание, на первом месте — цель, удовлетворение от выполненнойработы, радость самореализации. У женщин в случае появления подлинного чувствавсе прочее отбрасывается. Напрочь. Есть теория, что женщина любит яичниками, амужчина мозгами.

— Вас бросила жена, и поэтому вы такой женоненавистник? —безжалостно и грубо спросила Марина.

Циннер задумался. Он анализировал слова Чернышевой.

— Хороший ответный удар, — сказал он, — но холостой. Унемцев не бывает таких диких страстей, как в вашей стране. Мы более холодные ирассудительные люди.

— Извините, я не хотела вас обидеть. Просто вы меня достали…

— Ваша влюбленность делает вас еще более привлекательной. Ноучтите, что Рашковскому не нравятся слабохарактерные существа. Это важно вваших с ним отношениях. Будьте осторожны с Кудлиным, он будет вас ревновать кРашковскому. Старайтесь меньше общаться с женой Рашковского. Только в крайнихслучаях. Мы собирали на нее специальное досье, должен сказать — ничегоприятного. Типичная хищница — умная, хитрая, способная на любую пакость, чтобысохранить свое положение. Это ее второй брак и далеко не второй мужчина вжизни. Поэтому она будет бороться за свое счастье, как кошка. Если почувствуетв вас конкурента, безжалостно расправится. Не обязательно физически.

— Понимаю.

— Теперь обговорим нашу систему связи. Главное правило — увас не должно быть с собой ничего подозрительного. Абсолютно ничего. Ваш багажмогут досматривать не только таможенники.

— У меня два чемодана вещей. Хотя я подозреваю, что в Англиимне придется делать покупки. Во всяком случае, платья для коктейля у меня нет иникогда не было.

— Покупайте, — согласился Циннер, — и помните, если выпоедете в Париж, мы постараемся убрать оттуда вашего «сына». Поэтому о поездкев Париж предупреждайте нас хотя бы за день, чтобы мы успели подготовиться.

— Не понимаю, зачем? Вы ведь послали туда своего человека.

— Именно поэтому. Вы можете что-то не предусмотреть, сыгратьне так, как нужно. Вы знаете, как любят работать следователи с двумяобвиняемыми? Один человек может врать достаточно долгое время, но два человекане могут врать никогда. Они просто не смогут договориться обо всех возможныхдеталях из того, о чем их может спросить следователь. И тогда разоблачениенеминуемо.

Циннер просидел у нее до восьми утра. Когда он ушел, она,совершенно разбитая, пошла в спальню, чтобы собрать чемоданы. В половинедевятого во двор въехала ее служебная машина.

Начиналась новая жизнь.

В больнице царила обычная в подобных случаях суматоха.Девочка уже могла разговаривать и даже двигаться, но врачи запретили ей вставать,полагая, что в таких случаях лучше перестраховаться. К полудню в больницуприехала мать Анны, и все приготовления были почти закончены.

Рашковский трижды вызывал Марину в это утро. Первый раз онпопросил связаться с Лондоном и уточнить, в каком отеле им забронирован номер.Во второй раз просил срочно перевести статью из английского журнала о банке«Армада». Она несколько удивленно взглянула на Рашковского и уточнила:

— Когда вам нужен перевод?

— Прямо сейчас, — сказал он, не поднимая головы. Перед отъездомбыло очень много важных бумаг.

— Тогда, может быть, я начну вам читать сразу по-русски? —предложила она, и он поднял голову.

— Начинайте, — разрешил он, вновь обратившись к бумагам, —только всегда садитесь, когда заходите ко мне.

Она начала с листа переводить на русский, стараясь подбиратьнаиболее точные слова. В одном месте она чуть запнулась. Там была фраза оРашковском: «Энергичный, красивый, умеющий нравиться людям президент банкапроизводит исключительно благоприятное впечатление, особенно на женщин, которыесчитают его новым секс-символом России». Она перевела дословно, стараясьговорить ровным голосом, и тем не менее при упоминании о «секс-символе» голосее предательски дрогнул. Было немного смешно. Он продолжал читать свои бумаги,но, когда она закончила, он спросил:

— Все?

— Да, здесь больше ничего нет. Подготовить вам письменныйтекст?

— Не обязательно. Тем более что всякие глупости насчетсекс-символов меня давно не интересуют.

Смотреть в его серые немигающие глаза было непросто. Онавыдержала его взгляд.

— Можете идти, — разрешил он.

В третий раз он позвал ее уже в четвертом часу дня, передсамым вылетом.

— Я вас прошу отправиться в аэропорт и за всем проследитьлично, — сказал Рашковский, продолжая заниматься своими бумагами.