А может, книгу прислал Мартин? Хотя Мартин не знает, где она живёт. А может… Ну конечно! Как она сразу про него не подумала? Это Бард! Он подвозил её до дома и запомнил адрес.

Задачник был выбран со знанием дела и именно в расчёте на ученика, занимающегося самостоятельно, без наставника. А Бард…

А Бард и учебник по математике – понятия несовместимые. Скорее он бы прислал бутылку вина или щенка пятнистого дога!

Под вечер Вилли приволок с рынка разлапистую ёлку. И сразу в сторожке запахло лесом и Новым годом. А тут ещё Марита постаралась, напекла пирожков с луком и картошкой!

В полночь на Рыночной площади устроили фейерверк.

Бекки хотелось туда, где свет и музыка, и Вилли неохотно отпустил её.

– Девке не позволил бы шляться ночью по городу, – отмахнулся он от Маритиных причитаний. – А парня разве ж удержишь!

В центре было весело. В небе вспыхивали и рассыпались разноцветные звёзды, повсюду искрились бенгальские огни, сияли окна витрин. Новый снег так и не выпал, а недавний мощный ливень съел остатки покосившихся сугробов.

Из ресторана на Торговой вывалилась развесёлая компания ньютонцев. Один фигурой похож на ректора.

– До встречи в Новом году, – сказал «ректор» кому-то в длинном пальто.

Этот «кто-то» напоминает Гриффина… Что-то ей сегодня все кого-то напоминают! Не надо было пить Маритину сливянку. Марита божилась, что это не вино, а компот. Тот ещё компот…

– А ты что тут делаешь? А ну, марш домой!

Стив, собственной персоной! Смотрит на неё грозно, как экзаменатор. Того и гляди, спросит: «А ну-ка, назови формулы преобразования произведений функций!»

– А… – заикается Бекки.

Стив смеётся и протягивает ей палочку с бенгальским огнём.

– С Новым годом, Бекки! – говорит он.

Сэр Мелвин Риган обожал афоризмы. Он их изрекал с рассеянным видом, словно та или иная фраза случайно пришла ему в голову.

Вот и сейчас он в своём репертуаре: смотрит на сына с усмешкой и роняет слова, тяжёлые, как булыжники:

– Н-да… Трудно вырасти королём – особенно если родился слугой.

Король – это ясно кто: сэр Риган.

А слуга… А слуга – это, по-видимому, его сын Карл.

Он должен победить, чего бы это ему ни стоило. Точка. Точка. Точка с восклицательным знаком! Потому что его отцу этот будущий успех уже стоил целое состояние. А может, Карл думает, что профессора академии занимаются с ним бесплатно? Или что подлинники задач из будущего финала в трёх вариантах от самих составителей падают с неба? Ах, не думает? Слава богу! Тогда почему он не набросился на эти задачи, как сделал бы на его месте любой здравомыслящий человек?

– Потому.

Карл тоже умеет швыряться словами, как булыжниками. Безобидное «потому» весит целую тонну, особенно эта наглая точка в конце. «Потому» – что потому? Может быть, он всё-таки соблаговолит объяснить своё поведение членораздельно?

Карл молчит. Он всегда был хорошим сыном, и отец в душе даже гордился им – иногда. Но в отличие от отца Карл не хочет (или не может?) быть первым. Всегда второй, с детства позади этого выскочки Мартина! В прошлом году на юношеском чемпионате они шли голова к голове, и нужно было сделать всего один рывок… А потом Мартина выбрали капитаном, снова Мартина!.. Но теперь, когда Мартин… ммм… так сказать… Теперь Карл должен стать победителем! И если он не приложит усилий…

– Потому! – повторил Карл, на этот раз с восклицательным знаком. – Потому что это нечестно.

– Что нечестно? Что? – вышел из себя сэр Риган. – Турнир – это сражение, борьба за победу, а в борьбе побеждает сильнейший.

– Или тот, у кого больше денег?

– Не строй из себя идиота. Деньги – это сила, да ещё какая!

– Отец!.. – делает ещё одну попытку Карл. – Я занимаюсь, так? Я не меньше тебя хочу победить. Но только честно! Понимаешь?.. Ты же знаешь, я закончил полуфинал первым! По-честному, без твоей «помощи». А Мартин…

– Ах, честно? – Сэр Риган неприятно усмехается. – Какой ты наивный, сынок. Тебе даже в голову не пришло поинтересоваться, как это так получилось, что сильнейший математик Ньютона вдруг оказался позади семиклассника из лицея. Не говоря уж про того провинциала из тьмутаракани.

– Ты…

Карл вспыхивает, резко поворачивается и выскакивает из комнаты, хлопнув дверью.

Сэр Мелвин Риган морщится. Что за манеры! Вот уж воистину «трудно вырасти королём…».

* * *

С Мартином разговор был жёстким.

– Я всё знаю, – сказал Карл. – Они это подстроили. Тебе подсунули очень сложный вариант, поэтому ты его и завалил.

– Сложный? Да не такой уж и сложный. Обычный.

– Не надо!.. Ты помнишь клятву? Побеждает сильнейший, но только по-честному. Я не могу участвовать в финале, пока не узнаю правду.

– Какую правду? Ты о чём?

Мартин, как всегда, невозмутим.

– Ты что-то не так понял, – говорит он, выслушав сбивчивый рассказ Карла. – Повторяю: мои задачи были не сложнее тех, что мы решали накануне. Ну, чуть-чуть поинтереснее.

– Тогда почему же ты вылетел из финала?

– Так получилось. Жаль, конечно, но будь спокоен: травиться из-за этого я не собираюсь.

Карл смотрит напряжённо, о чём-то думая.

– Ты… Ты это сделал нарочно? Из-за наследства?

– Что?

Мартин недоуменно пожал плечами:

– Ты же знаешь, я в поддавки не играю. А вообще неплохо придумано! А то всем уже поднадоела та розовая версия, с Эммой и несчастной любовью.

Неожиданное поражение знаменитого Краммера в полуфинале всё ещё волновало ньютонцев, и журналисты изощрялись в догадках. Особой популярностью пользовалась душещипательная «история про Золушку». Что тут скажешь? Несчастная любовь, из-за неё можно не только полуфинал завалить. Мартина забрасывали сочувственными посланиями и тонко намекали, что с выбором Золушки он ошибся. Есть в городе и другие, которые… Ну и т. д.

– Тогда почему? – уже тише спросил Карл. – Если твой вариант был не сложнее моего, ты не мог оказаться в хвосте.

– Не мог.

– Но оказался! Они что, подделали результат?!

Мартин крутит пальцем у виска:

– У тебя явное помешательство. Неужели ты веришь, что сэр Риган всесилен? Он, может, и думает, что всё покупается, но турнир – это святое! Никто из академиков не решится на подлог.

Карл вспомнил насмешливое лицо отца.

– Но ведь что-то было?

– Ну, свалял дурака не вовремя!