Господи, ну хватит уже на сегодня! Сколько можно?!

Тень как будто повисла в дальнем углу, а потом сказала:

— Марина Евгеньевна, это… я. Галя. Мне надо с вамипоговорить.

Марина растерялась. Федор рядом с ней хранил молчание.

— Галя, — повторила Марина зачем-то, — вы проходите,пожалуйста. Сейчас я открою. Я… да-да, одну минуточку.

— Давайте лучше ко мне, — уверенно пригласил Федор,распахнул свою дверь, зажег свет и сделал движение, как будто собирался внестиГалю внутрь на руках. Марина посмотрела подозрительно. — Если я вам будумешать, я схожу… в буфет.

Галя кивнула, колыхнулись черные пряди — ей было все равно,пойдет Тучков Четвертый в буфет или не пойдет.

— Хотите чаю?

— Нет. Я ничего не хочу.

— Вы хотя бы садитесь.

— Да. Спасибо.

Она прошла в самый темный угол — деликатный Тучков зажегторшер, а верхний, яркий свет зажигать не стал — и опустилась в кресло. Онапочему-то напоминала сломанную вещь.

— А кофе, Галочка? Хотите кофе? — Марине было ужасно еежалко.

— Или коньяк, — предложил Федор, — у меня есть.

И полез в стеклянный шкаф за бокалами.

— Марина Евгеньевна, — неожиданно сказала Галя. Голос тоже,похоже, сломался, и она им плохо владела, — мне надо уехать. Сегодня или завтраутром. Дайте мне денег, если у вас есть. Мне надо немного. На билет только.

— Господи, Галя, конечно, — засуетилась Марина, — я толькосбегаю в свой номер.

— У меня есть деньги, — перебил их Тучков и открыл коньяк.Пробка как будто вздохнула. — Выпейте, Галя. И ни сегодня, ни завтра вы ни начем не уедете, поезд в Москву будет только в понедельник.

— Мне все равно, — заявила она. — Я не в Москву тогда. Апотом как-нибудь.

— А… зачем так срочно? Дождитесь поезда, и тогда…

— Завтра приедет его жена, — равнодушно сказала Галя. —Забирать. Мне здесь не место. И денег у меня нет. Все деньги были у него вчемодане. И пропали.

— Как пропали?! — поразилась Марина.

Санаторий гордился тем, что у них «никто не ворует». Об этомсообщалось каждому отдыхающему, можно сказать, еще на станции.

— Пропали, — так же равнодушно проговорила Галя. — Мнеуехать надо, а не на что. За так не повезут. И ждать некогда. Дадите?

Федор Тучков выудил бумажник, открыл и положил перед ней,рядом с рюмкой, кучку бумажек — довольно много.

— Спасибо, Марина Евгеньевна, — сказала Галя. Вряд ли онавидела Тучкова. — Я пошла.

— Нет, выпейте сначала! — Марина схватила ее за руку. Рукабыла холодной и влажной. — Выпейте, выпейте.

Галя опрокинула в себя коньяк, поставила рюмку и опятьсказала:

— Спасибо. Мне больше ничего не нужно. Я… верну вам, МаринаЕвгеньевна.

— Зачем он собирался в милицию? — вдруг жестко спросилТучков. — Вы знаете?

— Знаю.

Маринино сердце приостановилось, а потом пустилось в разгон— все быстрее и быстрее.

— Зачем, Галя?

— Какое это теперь имеет значение?

— Имеет.

Она пожала плечами. Ей было все равно. Наверное, в голове унее тоже что-то сломалось.

— Он узнал того, которого Марина Евгеньевна нашла. Он изЯрославля родом, Вадик, а тот был какой-то главный ярославский бандит. Он всевспоминал, вспоминал, а потом вспомнил и сказал — пойду в милицию. Менты небосьи не знают, какого тут большого человека в воду спихнули. Небось, когда узнают,всем отделением свечки пойдут ставить за упокой души. Он был уверен, что тот несам утонул. Такие, говорит, сами не тонут. — Она помолчала, а потом добавила: —Я тоже должна свечку поставить. За упокой души.

Федор Тучков мельком взглянул на Марину. У той глазаналились слезами, губы водило из стороны в сторону — так жалко было несчастнуюГалю!

Федор потрогал ее за плечо. Она обернулась и посмотрела нанего. Он отрицательно покачал головой, и Марина поняла — рыдать нельзя. Сочувствоватьможно, но только тихо, про себя.

У него работа — бывшее ее собственное «приключение», — ондолжен ее делать, а она не должна ему мешать.

Она не станет мешать. Только Галю очень жалко.

Федор Тучков чем-то странно хрустнул, как будто сел настекло, и налил Гале еще коньяку. Марине некогда было разбираться, чем он тамхрустит. Чайник закипел, изрыгнул пар и выключился. Марина разложила в кружкипакетики и залила кипятком — может, она выпьет, эта несчастная глупая девчонка,у которой нет даже денег, чтобы вернуться в Москву.

— Спасибо, Марина Евгеньевна, — сказала та опять. — Большене у кого попросить. У вас лицо похоже на человеческое.

— Что случилось сегодня утром? Почему вы были так расстроены?Почему не пошли с ним кататься на лошадях? Вы же хотели.

— Будь они прокляты, эти лошади, — равнодушно заметила Галя.

— Почему вы плакали?

— Я не помню. Разве я плакала? Я теперь, наверное, никогдане заплачу.

— Вы плакали. Вы попались нам навстречу, все лицо у вас былов слезах.

Генерал Тучков говорил как-то очень жестко, неуместножестко, так нельзя было разговаривать с убитой горем девчонкой, у которойсломались не только тело и голос, но, кажется, еще и мозги.

Гестаповец, подумала про него Марина. Ну, конечно!

— Галя, почему вы плакали?

— А? А он сказал, что не женится на мне. Никогда. Я емусказала, что хочу, чтобы у нас был ребенок, а он стал надо мной смеяться.

— Выпейте. — Марина сунула ей в руки кружку с чаем. От чаяподнимался пар, такой успокоительный, такой привычный. — Выпейте горяченького,Галя.

— Он сказал, что у него уже есть ребенок. Тот, который ужены. И еще он сказал, что ее любит, понимаете? Меня трахает, а ее любит. Тебене понять, он сказал.

Да уж, подумал Федор Тучков, где уж тут понять.

— А вы что ему ответили?

— Я ответила, что его люблю, что думала, что он меня тожелюбит… А он сказал — что ты понимаешь в любви? Ты же проститутка. Проституткипонимают только одно — деньги и удобства. А я… я… правда не за деньги. Я еголюблю.