— Конечно, конечно, любишь, — успокоила Марина и подтолкнулаее руку ко рту. — Ты попей пока.

— Я не хочу. Я… домой хочу. Зачем он упал?

— Это вы его убили? — вдруг спросил гестаповец Тучков. Галяпосмотрела на него. Черные волосы, висевшие вдоль бледных щек, делали еепохожей на утопленницу.

— Это он меня убил, — внятно произнесла она. — Сам умер именя убил. Я теперь даже не смогу его похоронить. Мне не разрешат. Не пустят,потому что я никто и мне там не место. Он ее любил, а меня трахал. И ребенок унего уже был. А на меня наплевать. Конечно.

— Галя, кого он узнал из отдыхающих? Марина слышала, что онговорил вам — «это она». О ком он говорил?

— Я не помню, — ответила она равнодушно. — Да какая разница!

— Большая.

— Он все равно умер, и я даже не смогу его похоронить. Акогда поезд в Москву?

— В понедельник, Галя.

— Только в понедельник? Тогда я еще куда-нибудь. Куда ещеесть поезд? Вы не знаете, Марина Евгеньевна?

— Галя, кого он узнал? Кто это «она»?

— Она его заберет, а я тут одна останусь? Нет, уж лучше яуеду. Да какая разница, в Москву или нет?

— Ты бы маме позвонила, — посоветовал Тучков Четвертыйжестко. — У тебя мама есть?

— Есть.

— Ты бы ей позвонила. Чтобы она за тобой приехала.

— Не-ет, — протянула Галя уверенно, — я не могу! Она ещекогда приедет! А мне завтра с утра надо.

— Галя, кого он узнал? Черт побери, мне надо знать, кто и зачто его убил!

— Он упал, — прошептала Галя, и глаза у нее сверкнули, — онупал и умер. Он сказал, что не хочет ребенка, потому что у него уже естьребенок и любимая женщина. Мне надо идти, Марина Евгеньевна. У меня утромпоезд. Я уезжаю. Мне здесь не место.

— Я вас провожу, — вызвался Тучков Четвертый. — Деньги незабудьте.

Пока его не было, Марина задумчиво налила коньяк еще в дверюмки, а Галину ополоснула и спрятала.

Потом он вернулся.

— Федор, ее нельзя в таком состоянии никуда отпускать! Она вбеду попадет.

— И что мы должны с ней сделать?

— Не знаю, — растерялась Марина, — как-то остановить.

— До утра я ее остановил, — задумчиво сообщил Тучков, — атам посмотрим.

— Как остановил?!

— Как, как! Налил в коньяк фенобарбитал. Ты же слышала, какампула щелкнула. Даже оглядывалась и принюхивалась.

— У тебя с собой фенобарбитал в ампулах?!

— Всегда, — признался Федор Тучков.

— Зачем?!

— На всякий случай.

— На какой?!

— На такой, к примеру. Я же не на любовное свидание ехал. Яехал на свидание с бандитом.

Марина подумала немного.

— И она теперь спит?

— Да. Я уложил ее на диван, ключ от ее номера спрятал, такчто быстро она его не найдет, дверь захлопнул. Поэтому она сначала будет спать,потом искать ключ, а потом мы что-нибудь придумаем.

— Федор, ты же не считаешь, что это она сидела в кустах и изтрубки плевалась в лошадь, чтобы Вадим упал?

— Не знаю, — сказал он задумчиво. — Ну повод-то у нее был,верно?

— Верно, — заявила Марина сердито. — Она сама тебе толькочто доложила, что у нее есть отличный повод. Если бы не доложила, ничего бы мыне узнали про ее повод.

— Да, — согласился Тучков Четвертый. — Это верно.

Марина поднялась из кресла и стала ходить. Белая шторанеодобрительно колыхалась.

— Галя была не в себе, когда мы с тобой ее увидели. Этоназывается состоянием аффекта, да?

— Да.

— В состоянии аффекта можно выстрелить, или пырнуть ножом,или ударить, но не засесть в кустах с трубочкой!

Федор слушал ее с интересом.

— Я не понял. Ты теперь защищаешь Галю?

— Я хочу знать, кто его убил! Уж точно не Галя! Федор, —ахнула Марина, остановилась и взялась за щеки, — наверное, его убил тот, ктоубил твоего Чуева! Потому что он догадался, что Чуев не сам умер!

— Мы это уже обсуждали, — сказал он нетерпеливо. — Никто нестал бы убивать Вадима за то, что он кого-то там узнал! Ну узнал, и дальше что?Менты, конечно, обрадовались бы, если бы узнали, кто у них на территории копытаотбросил, это она правильно сказала. И что такие сами не тонут, тоже правильно.Но он не пошел в милицию, потому что и сам понимал, что ему нечего там сказать!Это он перед своей подругой… хвост распускал.

— Он сказал ей, что ни за что на ней не женится.

— Как такое ей в голову могло прийти, — задумчиво протянулФедор, — что он на ней в принципе может жениться?

— А почему он в принципе не мог на ней жениться?

— Да у нее на лбу все написано, — сказал он с досадой, — ятебе уже говорил! И кто такая эта «она»? Почему Галя нам не сказала?

— Ты не понимаешь. Она не может нам сказать. С ней… делоплохо, Федор.

— Дело плохо, — согласился он.

— А Павлик? А Вероника? И ее дед? Он ведь не пошел на лошадикататься, и Валентина не пошла, и Вадим погиб! А записка в номере у Павлика?Там стояла буква «В»! Кто это? Вероника? Владимир? У нас здесь есть Владимир?Или это фамилия? Кто у нас есть с фамилией на «В»?

— Посторонним «В», — пробормотал Тучков задумчиво.

— Что?!

— Посторонним «В». Такая табличка висела над домикомПятачка. Ты не читала?

Она не читала. Она читала только «полезные» книги, с трехлет примерно. На бесполезные у нее не было времени. Она готовила себя кблестящей карьере блестящего ученого. Ну и что — окно немного в стену,старенький компьютер, лекции, семинары, доклады, мокрые от осени и от бедностиботинки? Ну и что?! Зато она стала «достойным членом общества». Зато ничем себяне запятнала. Ни на что ни разу не отвлеклась. Даже после того, как упала, ниразу не каталась на лыжах.

Посторонним В!

— Давай поговорим, — сказал Федор Тучков. — Мне нужно стобой поговорить. Я все время что-то упускаю и никак не могу…