Кимнее, что ее людям следует подготовиться к отступлению за стены города, если начнется сражение.

– Командир, – сказал Тави и отсалютовал. – Следует ли мне вернуться на встречу с офицерами?

– Да, через двадцать минут. – Сирил немного помолчал, глядя на Тави и Эрена. – Вы оба неплохо поработали.

– Благодарю вас, господин, – сказал Тави и наклонил голову, показывая, что выводы командира ему понятны.

Затем он переглянулся с Эреном и вышел из палатки. Тави шагал по темному лагерю, который озаряли вспышки молний. Легионеры просыпались, со всех сторон слышались приказы, нервное ржание лошадей и звон доспехов.

Глава 29

Лагерь следовавшего за легионом обоза находился дальше от основного лагеря, чем было принято: в то время как легионеры жили в стандартных укреплениях, ставших частью города, там не хватало места для остальных. В результате появились новые городские кварталы, построенные за крепостными стенами, и палатки стояли на землях, окружавших город, ниже по течению реки.

Этот лагерь ни в коем случае нельзя было назвать удобным. Слишком мягкая земля быстро превращалась в грязь под ногами. Следы наполнялись водой, появлялись разные насекомые, клещи, мошкара. А когда ветер дул со стороны реки, он приносил с собой отвратительные запахи.

Тем не менее вспомогательный лагерь был построен по тем же принципам, что и основной, и Тави без труда отыскал шатер госпожи Кимнеи. Он направился туда по темным и узким дорожкам. От острого аромата амаранта, который сжигали на каждом костре, чтобы отвадить насекомых, у него щипало в носу и слезились глаза.

Тави заметил тень впереди себя и остановился под единственным заговоренным светильником, который висел у входа в Павильон. Он снял шлем и приветственно поднял руку. Борс, как всегда бродивший возле входа, поднял на долю дюйма подбородок вместо ответа и жестом показал, чтобы Тави подождал.

Он так и сделал, и через несколько мгновений появилась высокая изящная тень.

– Госпожа Кимнея, – поклонился Тави. – Я не ожидал, что вы так поздно не спите.

Она улыбнулась из-под капюшона:

– Я следую за легионом с самого раннего детства, субтрибун. Крики и бой барабанов посреди ночи могут означать лишь две вещи: пожар или близкое сражение.

Тави кивнул.

– Канимы, – сказал он, и его голос прозвучал мрачно даже для него самого. – Пока мы не знаем сколько. Складывается впечатление, что речь идет о серьезном вторжении.

Кимнея вздохнула:

– Понятно.

– Командир Сирил передает вам привет, госпожа, он хочет, чтобы все, кто следует за легионом, приготовились укрыться в стенах города, если возникнет такая необходимость.

– Конечно, – ответила она. – Я позабочусь, чтобы люди об этом узнали.

– Благодарю вас. – Тави немного помолчал. – Командир ничего не сказал, госпожа, но если у вас развлекается кто-то из легионеров…

Она одарила его короткой улыбкой:

– Мне известны правила. Постараюсь, чтобы они побыстрее протрезвели и вернулись в лагерь.

– Благодарю вас, – сказал Тави и снова поклонился.

– Субтрибун, – сказала она, – я знаю, у вас немало обязанностей, но не видели ли вы Герту сегодня вечером?

– Да, – кивнул Тави, – вечером я видел ее в городе.

Кимнея нахмурилась:

– Я тревожусь из-за работорговцев, а она одна бегает по чужому городу. Герта такая маленькая и хрупкая. И у нее не все в порядке с головой.

Тави с трудом удержался от смеха и широкой улыбки.

– Пожалуй, вы правы, но я уверен, что с ней все в порядке, госпожа, – серьезно ответил он. – В Элинархе люди чтят законы, и командир не потерпит никаких безобразий от своих людей.

– Да, лучшие из них никогда не позволяют себе ничего лишнего, – сказала Кимнея.

– Вы узнаете зов труб, когда нужно будет бежать в город?

Она кивнула и поклонилась:

– Удачи, субтрибун. И спасибо за предупреждение.

– И вам удачи, госпожа, – сказал он, кланяясь в ответ.

Тави кивнул молчаливому Борсу и поспешил обратно в город.

Уже у самых стен города он услышал движение справа и на мгновение опоздал, чтобы отскочить в сторону. Что-то ударило его в бок, и он упал на землю лицом вниз. Прежде чем он сумел подняться, нечто напоминающее стальные клещи прижало его руку к спине. Давление, усиленное заклинанием фурий, было настолько сильным, что доспехи Тави впились ему в ребра.

– Ладно, Сципио, – прошипел голос. – Или как там тебя зовут на самом деле. Отдай мне кошелек моей матери.

– Красс, – прорычал Тави. – Отпусти меня.

– Отдай кошелек, вор! – закричал Красс.

Тави стиснул зубы, боль становилась почти нестерпимой.

– Я из-за тебя опоздаю на сбор офицеров. У нас начинается мобилизация.

– Лжец, – сказал Красс.

– Отпустите меня, рыцарь. Это приказ.

Красс лишь усилил хватку.

– Ты не только лжец, но еще и глуп. Ты всего лишь вызвал ее раздражение, и ты полагаешь, что она совершила нечто плохое? Ты не видел, на что она способна, когда разозлится по-настоящему.

– Клянусь во́ронами, не видел, – огрызнулся Тави. – Однако я знаю, как выглядит спина Макса – он не раз менял при мне рубашку.

Слова Тави неожиданно произвели на Красса впечатление, и Тави почувствовал, что гора перестала прижимать его к земле. Давление, удерживавшее его кисть, ослабело, у Тави появилась возможность двигаться, и теперь он мог оказать сопротивление. Сила, которую черпали рыцари Земли, была огромной, но они часто забывали о ее границах. Тот, кто ею пользовался, не становился тяжелее; к тому же ему нужно было касаться земли хотя бы одной ногой.

Тави подставил колено под тело Красса и выскользнул из его ослабевшей хватки. Затем он схватил тунику рыцаря у горла и, используя силу рук и ног, бросил Красса на деревянное крыльцо соседней лавки. Тот сильно ударился, его лицо потемнело от гнева, и он тут же вскочил на ноги.

Тави последовал за ним на крыльцо, и когда Красс поднял голову, нога Тави уже преодолела половину расстояния до его головы. Сапог врезался в рот Красса, удар получился ошеломляющим и отбросил его назад.

Тави легко отбил слабый встречный удар и нанес кулаками два собственных – в рот и нос, а затем толкнул Красса так, что его голова ударилась о стену лавки. Молодой человек покачнулся и упал. Красс зарычал и собрался подняться, но Тави снова его ударил.

Красс пытался встать.

Но всякий раз Тави отбрасывал его на деревянный пол точными тяжелыми ударами.

Ему пришлось четырежды сбивать Красса с ног, прежде чем рыцарь застонал и остался лежать на спине. Все его лицо было залито кровью.

Руки Тави ужасно болели. Он не успел надеть тяжелые боевые перчатки и рассек костяшки пальцев о голову Красса. Что ж, ему не следовало удивляться – голова оказалась такой же твердой,