– Мы закончили? – задыхаясь, спросил Тави.

– Вор, – сказал Красс.

Во всяком случае, Тави так показалось. Слово получилось едва слышным и невнятным. Ничего удивительного – губы Красса были разбиты, нос сломан, и, возможно, он лишился нескольких зубов.

– Может быть. Но я скорее умру, чем подниму руку на собственную кровь.

Красс бросил на него свирепый взгляд, но Тави уловил стыд в глазах юноши.

– Насколько я понимаю, все дело в красном камне? – спросил Тави.

– Не знаю, о чем ты говоришь, – мрачно сказал Красс.

– Тогда я ничего не знаю о кошельке, – хмуро глядя на избитого юношу, ответил Тави.

Он не обладал преимуществами опытного заклинателя воды, но и без этого дара прекрасно умел читать людей. Тави не сомневался, что Красс не лгал о камне.

– Теперь ты получишь то, чего желаешь, – спокойно сказал Красс. – Доложишь о моем поступке командиру. И меня с позором вышвырнут из легиона.

Тави задумчиво посмотрел на Красса:

– Никого не отправляют домой с позором за то, что он упал с лестницы.

Красс удивленно заморгал:

– Что?

– Рыцарь, как ты думаешь, почему бьют барабаны? Чтобы головастикам крепче спалось? Началась мобилизация, и я не стану лишать легион сильного рыцаря и трибуна-целителя. – Тави протянул руку. – Насколько мне известно, ты упал с лестницы, и ничего больше. Вставай.

Юноша недоуменно посмотрел на руку Тави, потом неуверенно взял ее и позволил помочь ему подняться на ноги. Он выглядел испуганным, но Тави знал, что его раны – хотя и были болезненными – не слишком серьезные.

– Насколько я понимаю, тебя послала мать? – спросил Тави.

– Нет, – ответил Красс.

Тави скептически приподнял бровь.

В глазах Красса сверкнул гнев.

– Я не ее слуга. И не пес.

– Но тогда почему ты здесь?

– Она моя мать, – сказал Красс, сплевывая кровью. – Я пытаюсь за ней присматривать.

Глаза Тави широко раскрылись, он неожиданно понял мотивы юноши.

– Ты это сделал не для того, чтобы ее защитить, – тихо сказал Тави. – Ты пытался защитить меня.

Красс застыл, а в следующее мгновение отвернулся.

– Вот почему ты не обнажил меч, – продолжал Тави. – Ты не хотел, чтобы я пострадал.

Красс вытер рот рукавом туники.

– У нее… тяжелый характер. И она в ярости. Она куда-то ушла ночью. Я рассчитывал найти тебя и вернуть ей кошелек. Я бы сказал, что нашел его на земле. – Красс покачал головой. – Я не хотел, чтобы она совершила что-нибудь необдуманное. Иногда ею овладевает гнев.

– Как с Максом, – сказал Тави.

– Да. – Лицо Красса исказила гримаса, и он посмотрел в сторону лагеря. – Максимус… часть шрамов он получил из-за меня. Он признавался в проступках, которые совершал я, чтобы меня защитить. – Он посмотрел на Тави. – Ты мне не нравишься, Сципио. Но Макс с тобой дружит. А я ему должен. Вот почему я пришел сюда. Я хотел помириться. Если бы мы могли… – Он пожал плечами. – Проводить вместе время, не так, как в Антилле. Мать сказала, что она собирается извиниться перед ним за то, как она с ним обращалась.

Тави почувствовал, как его охватывает гнев, направленный на мачеху Макса. Да, она ему кое-что предложила. Она снова попытается убить Макса. У Тави возникло подозрение, что Красс не способен объективно относиться к матери. Он никогда не поверит, что его мать собирается отнять у Макса жизнь.

Тави засунул руку в карман, достал шелковый кошелек, незаметно вытряхнув в карман красный камень, и протянул кошелек Крассу.

Красс его взял.

– Я мог бы доложить об этом командиру, – тихо сказал юноша.

– Я мог бы внезапно вспомнить, что ты не падал с лестницы, – без особой обиды ответил Тави. – Но думаю, что мы оба и так уже много сил потратили зря.

Красс подбросил на ладони опустевший кошелек и сунул его в карман.

– Возможно, мне следовало просто попросить.

Тави покачал головой:

– Извини за… лицо.

Красс пожал плечами:

– Я сам виноват. Напал на тебя, первым нанес удар. – Он осторожно коснулся носа и поморщился. – Где ты научился такому броску?

– У маратов, – ответил Тави. – Пойдем, я опаздываю. Мы оба должны быть на общем сборе.

Красс кивнул, и они вместе зашагали к палатке Сирила.

Они не прошли и двадцати шагов, когда ярчайшая полоса танцующего оранжевого огня взметнулась над горизонтом, словно вздыбившаяся океанская волна.

– Во́роны, – пробормотал Тави, не отрывая глаз от горизонта.

В следующее мгновение ночь озарил ослепительный белый свет, оглушительный удар грома заставил Тави пошатнуться, и он едва не потерял равновесие. Он успел поддержать Красса, когда юноша начал падать. Все продолжалось лишь мгновение, потом гром смолк, в ушах у Тави зазвенело, но пылающий свет все еще горел в ослепленных глазах, и темноту расцветили медленно вращающиеся оттенки радуги.

Наконец его глаза вновь приспособились к темноте, и в ушах перестало звенеть. Все его инстинкты кричали о катастрофе, и он максимально ускорил шаг, чтобы поскорее вернуться в город, в лагерь легиона. Красс с ошеломленным лицом следовал за ним.

На укреплениях полыхал огонь. Тави слышал крики раненых и ржание напуганных лошадей. Люди кричали и в панике разбегались в разные стороны.

Тави добежал до палатки командира и остановился как вкопанный. Там, где только что была палатка Сирила, в почерневшей земле зияла огромная дыра. Повсюду валялись тела и части тел.

Над головой снова прогремел гром, словно в голодном предчувствии.

– Сципио! – раздался отчаянный крик; Тави повернулся и увидел бегущего к нему Макса.

– Что произошло? – спросил Тави дрогнувшим голосом.

– Молния, – задыхаясь, ответил Макс. Он потерял половину одной брови, на лбу и щеке виднелись следы ожогов. – Про́клятая во́ронами стена молний. Обрушилась, точно молот, примерно в двадцати футах от нас. – Макс посмотрел на развалины. – Как раз в тот момент, когда в палатке командира шло совещание.

– Великие фурии, – выдохнул Тави.

– Фосс и другие целители пытаются помочь тем, кто уцелел, но шансов немного. – Он сглотнул. – Насколько мне известно, ты единственный оставшийся в живых офицер.

Тави посмотрел на Макса:

– Что ты хочешь этим сказать?

Макс мрачно посмотрел на дыру на месте командирской палатки.

– Я хочу сказать, что ты теперь командир Первого алеранского легиона, Сципио.

Глава 30

Тави бросил свою скатку и сундучок возле тлеющих руин – всего, что осталось от командирской палатки.

– Ладно, – сказал он Фоссу, присаживаясь на сундучок. – Я слушаю.

– Командир жив, – сказал Фосс. Старый целитель выглядел измученным, и седина в волосах и бороде стала гораздо заметнее. – Но он получил серьезные ранения. Я даже не знаю, придет ли он в себя. И если придет, он едва ли