и остается ключевым фактором, способствующим формированию государственно-центричных геоэкономических стратегий манипулирования. Экономические соображения, связанные с ресурсами в целом и с энергетикой в частности, становятся все более политизированными и находятся в центре усиливающейся геополитической конкуренции и напряженности.

Хотя различные государства преследуют различные геоэкономические цели в соответствии с их политической системой и преобладающим социокультурным порядком, в целом государственно-центричный подход ослабевает. Особенно это заметно на фоне появления общих черт в подходах разных государств к политике экономической безопасности. Тем не менее процесс сближения стратегий экономической безопасности сам по себе находится под влиянием политических императивов, определяющих политику конкретных акторов, что может привести к новым рискам безопасности. Более того, глобальная политическая экономика XXI в. накладывает особые ограничения на политику государств, делая ее все более зависимой от глобальных условий, которые, в свою очередь, порождают внутренние противоречия и приводят к конфликтным моделям производственных отношений. В целом такие модели делятся на капиталистические и перераспределительные, отличаются преимущественно обоснованием и мотивацией накопления и использования богатства. Первая модель характеризуется погоней за прибылью в рыночной среде, в то время как вторая сосредоточена на перераспределении накопленного богатства на основе политических решений. В рамках этих режимов государства играют ключевую и многостороннюю роль. Однако в любом из них «…государство ограничено своим положением и относительной властью в мировом порядке, что накладывает ограничения на его волю и способность изменять производственные отношения»[667].

Риски, связанные с нестабильными экономическими перегруппировками между государствами в результате меняющейся расстановки сил на мировой арене, усугубляются растущим влиянием негосударственных акторов[668]. Международные организации, общественные движения и группы экономических интересов, представляющие транснациональные корпорации, способны влиять на политику государственных акторов и часто стремятся получить конкретные выгоды от манипулирования международной экономической деятельностью. Действительно, частный бизнес часто полагается на поддержку государства в конкретных экономических начинаниях и стратегиях, а государства используют негосударственных акторов в реализации своих внешнеполитических стратегий. В то же время роль государства часто соответствует или подчинена частным экономическим интересам и транснациональным компаниям. Примеров тому множество – от Ост-Индской компании до современных суверенных фондов благосостояния. Это привело к появлению множества форм сосуществования государств и негосударственных акторов в глобальном экономическом пространстве. Характер и уровень взаимодействия в этом пространстве может различаться, и роль государства может варьироваться от пассивного наблюдения до управления и доминирования.

Растущая детерриториализация негосударственных акторов – то есть акторов, осуществляющих политическую власть без явной поддержки и без прямого преследования конкретных выгод для данного государства, – подчеркивает изменчивое влияние экономической безопасности на геополитику[669]. Это особенно верно для многонациональных компаний, которые ранее ассоциировались с конкретным государством и чьи интересы совпадали с интересами государства пребывания. В XXI в. яркие примеры детерриториализованных негосударственных игроков в энергетическом секторе – Royal Dutch Shell, ExxonMobil и англо-австралийский конгломерат Rio Tinto, которые ведут активную добычу полезных ископаемых в Африке, Азии и других регионах далеко за пределами своего внутреннего рынка. Для многих компаний по всему миру вопрос «кто мы?» становится особенно важным, поскольку номинальная государственная принадлежность компаний быстро вытесняется и регулируется их транснациональной деятельностью в условиях все усиливающейся глобализации экономики[670].

Таким образом, сложный геоэкономический ландшафт создает основу для распространения и эскалации конфликтов по экономическим вопросам. Пожалуй, нет такого государства, которое не хотело бы обладать геополитическим влиянием великой державы, поэтому маловероятно, что акторы будут ограничивать себя в использовании экономических рычагов для достижения политических целей в будущем. Применение инструментов государственного управления экономикой вызывает ответную реакцию со стороны других игроков, будь то стремление сохранить баланс или присоединиться к успешной стратегии[671]. Хотя максимизация коллективных выгод может быть хорошим результатом для глобальной системы в целом, отдельные акторы все равно будут стремиться расширить собственные возможности и конкурентные преимущества перед другими. Учитывая, что число областей, где может применяться геоэкономическая мощь, постоянно растет, масштабы такой конкуренции и спектр геоэкономических источников конфликтов также будут расширяться.

Эволюция мегатренда предсказывает нам конкуренцию между акторами, которая определит новых гегемонов, устанавливающих правила для управления грядущей глобальной экономической системой. Гегемония в современной глобальной экономике требует единства материальных и идеологических целей, позволяющих достичь консенсуса в конкретном обществе. Для достижения такого консенсуса необходима ситуация, при которой государство выходит за рамки роли олицетворения правящего класса, элиты и превращается в компонент общества, имеющий поддержку и опору в различных социальных слоях, для которых оно обеспечивает моральное и культурное руководство и лидерство.

Переход к новой системе лидерства станет частью более широкого процесса, включающего оценку и выбор новых моделей развития глобального общества. Растущая интернационализация экономических отношений приведет к тому, что в позиции глобального доминирования окажутся новые территории, ресурсы и активы. При этом переход к новой общепризнанной модели развития глобальной экономики может стать процессом конструктивного разрушения с далеко идущими социально-политическими и геополитическими последствиями, которые могут быть истолкованы рядом акторов как угрозы безопасности.

4.4.2. Возрастающее значение геоэкономики: что показывает эволюция мегатренда в отношении будущих условий экономической безопасности?

Расширение концепции и практики экономической безопасности привело к тому, что отдельные влиятельные акторы стали предпринимать действия по ее обеспечению в международном масштабе и в течение длительных периодов времени[672]. Соображения экономической безопасности все больше охватывают области, которые влияют на растущее число экономических акторов и отношений – от отдельных корпораций до целых отраслей промышленности, от торговых отношений до перемещения капитала и рабочей силы. В результате становится все труднее отделить экономическую деятельность частных лиц и предприятий от стратегических интересов государства. По сути, слой ресурсов, которые акторы могут использовать для экономической секьюритизации, распространяясь все шире, становится все тоньше. Существует также опасность, что секьюритизация растущего числа секторов может превратиться в защиту корпораций от нормальных рыночных условий или в игру на рынках для достижения целей, продиктованных политикой.

Помимо государств, которые по-прежнему являются основными акторами международной системы, будущие вызовы экономической безопасности будут затрагивать все большее число негосударственных акторов – от организаций, которые занимаются вопросами, связанными с угрозами собственности, доходам и инфраструктуре, до надзорных органов, организаций по разрешению торговых споров и многосторонних финансовых институтов. Все это оказывает влияние на правила, регулирующие экономическую деятельность, при этом права игроков подчинены конкретным требованиям секьюритизации[673]. Круг секторов экономики, защищенных секьюритизацией, будет расширяться. Процесс секьюритизации охватит разнообразные проблемы и аспекты, включая воздействие на экономическую деятельность и инфраструктуру в результате преступных, террористических или пиратских вторжений, мобильность товаров, денег и рабочей силы, информационные и коммуникационные технологии, а также экономические институты и процессы[674].

Расширение экономической секьюритизации стирает различия между законными (или, по крайней мере, широко приемлемыми) формами защиты национальной или глобальной экономики и протекционистскими мерами и административными