Райно больше не хотел оставаться здесь.

В Марджалетте всё становилось зыбким, точно таким же, как почва этого острова, сплетённая из ила и корней тальника. Здесь размывались границы дозволенного и условности, рушились планы, и всё, что было неправильным, внезапно становилось единственно возможным.

Он посмотрел на Дамиану и понял, что вот такая, как сейчас, не скованная условностями мира патрициев и их правилами поведения, она для него выглядит невероятно притягательной. Хотя… и в платье патрицианки она тоже выглядит невероятно притягательной…

И даже без платья…

Проклятье!

А здесь она в опасности. Если у Лоренцо не останется вариантов — он обвинит во всём цверров, и тогда оставаться здесь ей никак нельзя. И хотя мама Ленара сказала, что рядом с ним ей тоже грозит опасность, но в палаццо Скалиегров он сможет её защитить, а в Марджалетте нет. Так что для них лучший выход — поймать убийцу. И быстро.

Когда они спустились в лодку и Жильо радостно схватился за вёсла, стараясь быстрее убраться из Марджалетты, Райно подумал, что Лоренцо был прав. Дамиана, если всё, что он узнал и понял о ней, правда, — эта девушка шанс для его брата. Осталось лишь проверить его догадку о том, как она и её мать однажды оказались в море, в устье Понталетты. А потом…

Потом он, прежде всего, обязан подумать об интересах семьи. И он должен Лоренцо…

Но будь он проклят, если мысль о том, что она достанется Лоренцо, не жжёт его калёным железом! Ну не может же он второй раз совершить одну и ту же ошибку!

Он патриций, она гадалка из гетто…

И он просто дурак, если снова перейдёт дорогу Лоренцо!

— Так вы больше не считаете, что это сделали цверры? — спросила Дамиана, когда они отплыли от острова.

Впереди двигалась другая лодка, за которой им велели следовать, чтобы выбраться из хитросплетения узких протоков, и её фонарь маячил в темноте тусклым пятном.

— Я думаю, что об этом обряде кому-то рассказал Джино Спероне. Кому-то из патрициев, — ответил Райно негромко, — потому что всё сходится к одному: кто бы ни был заказчик этих убийств — это могущественный человек. А фальшивый доктор и Джино — его помощники. Эта женщина из ваших видений, возможно, это она соучастник. Обряд, как сказала мама Ленара — многолик. Жизнь, здоровье, красота, удача — мы пока не знаем, что именно хотели получить от этих девушек. Но, думаю, завтрашний день прольёт на это свет.

— А что сказал архитектор? — спросила Дамиана.

— Скорее всего, кирпичная кладка, которую вы видели, использовалась при строительстве зданий на острове Повильи. И учитывая, что там и скончался доктор Гольдони, выходец оттуда и есть наш убийца. Возможно это кто-то, кто работал с доктором Гольдони там.

— С острова Повильи?! О, Серениссима! — воскликнула Дамиана. — Какой ужас!

— И что вас так напугало? — удивился Райно.

— Вот уж если где и обитает тьма, так это там! — произнесла Дамиана глухо. — Это плохое место. Проклятое. В Марджалетте о нём болтают всякое. И там сумасшедший дом!

— И завтра мы с вами его посетим, — добавил Райно с усмешкой.

— Посетим?! Да ни за что! Ну уж нет! Это без меня, — воскликнула она, как отрезала.

Эта девушка не боится жить в Марджалетте, но боится какой-то тьмы и сумасшедшего дома? Немыслимо!

— Неужели струсили, монна Росси? — спросил маэстро с деланым удивлением.

— Ещё чего!

— А я думаю, что струсили. Вы не боитесь есть ежей, но боитесь сумасшедшего дома, которого никогда не видели? — с усмешкой спросил Райно.

— Скажете тоже! То ежи, а то проклятое место! — ответила Дамиана, рассмеявшись.

— И в самом деле, разница огромная! — Райно улыбнулся и добавил, будто успокаивая: — В страхе нет ничего зазорного. Страх — чувство, не зависящее от нашего желания, но вам не нужно бояться. Вы ведь будете со мной. А со мной с вами ничего не случится, я вам обещаю. Как вы там говорили про остров Мурано? Со стеклодувами сладить не сложнее, чем с торговцами? Поверьте, с пациентами больницы справиться будет ещё проще!

Она не ответила, и в темноте он не смог разглядеть выражение её лица. Первые капли дождя ударили по бортам лодки, а Райно так надеялся, что дождь начнётся после полуночи.

— А где ваш плащ, монна Росси?

— Э-э-э, не знаю. Где-то остался, — тихо ответила она из темноты.

— Вы же промокнете…

Райно достал дождевой плащ, который взял с собой, предполагая, как раз такой случай, развернул его, ухватив за один край, а другой протянул Дамиане.

— Идите сюда, садитесь поближе. И вот, держите. Нам должно хватить его на двоих.

Миа осторожно подвинулась к маэстро и взялась за полу плаща.

О-ля-ля! Сегодня просто день чудес! Начиная с гадания у мамы Ленары и заканчивая вот этим плащом.

Хотя от мамы Ленары она, конечно, ждала большего. Но старая цверра сегодня была очень неразговорчива. Уже стемнело, когда она позвала Дамиану к себе и взялась за колоду карт.

— Что означает, когда четыре королевы выпадают вот так, все вместе? — Миа поджала под себя ноги и натянула юбку на колени, сидя перед старой гадалкой. — Что это за силы?

Мама Ленара разложила карты и долго смотрела на них, покачиваясь всем телом, словно в трансе, и держа в руках трубку.

— Это не силы, милая. Четыре королевы, что выпали тебе — это четыре женщины. Не все они живы… не все… но все они хотели одного и того же. Видишь, — мама Ленара ткнула морщинистым пальцем в карты, — ты в центре. И ты знаешь, чего они хотели — так говорят карты.

— Но я даже не знаю, кто они! — воскликнула Миа. — И понятия не имею, чего от меня хотят какие-то мёртвые женщины!

— Это пока скрыто во тьме… Но они тянут тебя в разные стороны. И вот, видишь: Луна и Филин, и обе они перевёрнутые. Всё это не то, чем кажется.

Мама Ленара перевернула карту и Миа внутренне замерла. Смерть. И рядом Король Воды.

— Вот то, чего тебе нужно опасаться, — гадалка указала трубкой на короля. — Мужчина, речи которого подобны изменчивой воде. Король, который прячет своё лицо под маской, и чьи намерения тебе неизвестны. Я повсюду вижу тьму, и она собирается вокруг тебя. Этого ты должна опасаться. Этого! Этот мужчина ведёт тебя прямиком во тьму. И в нём твоя погибель.

— Я видела эту тьму. Но я не понимаю: что она такое? — спросила Миа, перейдя внезапно на шёпот.

— Тьма — это древние боги… Есть тьма и есть свет. Есть тёмные боги и светлые. И есть те, кто слышат их голоса — древняя кровь. От человека зависит, чьи голоса он захочет услышать, чьими посулами соблазнится, — мама Ленара говорила нараспев, будто во сне. — И очень часто древняя кровь ведёт к безумию: если ты хочешь слышать голоса тёмных богов, если прислушаешься, — она коснулась пальцами висков, — они проникнут сюда, и однажды ты сойдёшь с ума. Потому цверры всегда и взывают к Светлейшей. Она — наш посредник между людьми и богами. Она не даёт нам сойти с ума, прикоснувшись напрямую к силе богов. Ведь люди слишком слабы, они как лепестки магнолии, а боги — это костёр. И те, кто напрямую призывают богов, должны быть чисты помыслами, или однажды сгорят в этом пламени — сойдут с ума. Нужно понимать цену того, что ты просишь у богов. Всё имеет цену, милая! Всё… Ведь желания и призывы всегда достигают ушей тех, кому предназначены, даже если мы думаем, что нас никто не слышит. Хочешь кому-то смерти и твоё желание попадёт к тёмным богам, но потом они потребуют плату… А люди редко хотят чего-то иного, чем отнять чужое.