— О! Никаких проблем, маэстро Л'Омбре, в театр так в театр, — рассмеялась она в ответ. — Когда ещё представится случай вот так запросто побывать в театре! На острове стекольщиков и в больнице святой Лючии мы уже были, завтра сумасшедшей доме и театр! У нас с вами и правда насыщенная жизнь! И раз уж на то пошло, то не могли бы вы одолжить мне Пабло и его лодку? Мне завтра нужно побывать ещё в одном месте.

— В каком?

— Э-э-э, на кладбище Санта-Мария.

— И что вы забыли на этом кладбище?

— Ну… Почтить память своих родственников, что же ещё!

— Не держите меня за дурака, маэсса О'Мелья, цверры, насколько мне известно, сжигают умерших, а не хоронят на кладбище Санта-Мария. Я, конечно, дам вам Пабло, но лучше бы мне знать, зачем вам понадобилось туда наведаться. Когда я говорил про насыщенную событиями жизнь, я не имел ввиду посещение ещё и кладбищ.

— У меня там тайник, — пожала она плечами, — немного денег, украшения. После того, как мою лавку разграбили, пришлось всё там спрятать. Надо же мне приодеться к посещению театра!

Она услышала короткий смешок маэстро, и ей показалось, что его рука чуть придвинулась к её руке, как будто он хотел коснуться её пальцами.

— Приодеться? Хм… Хорошо, маэсса О'Мелья, я дам вам Пабло.

Как-то он быстро согласился… И никаких тебе насмешек и намёков…

— Так что сказала вдова Гольдони? — спросила Миа.

Без движения её рука на перекладине лодки совсем затекла, но она боялась её отодвинуть или…

… не хотела. Как будто этим движением могла разрушить возникшее между ними облако странного тепла.

— Это мы узнаем, когда вернёмся, осталось недолго.

Лодка повернула на Гранд-канал, и дождь усилился. Ближе к выходу из акватории Сан-Себастьян ветер стал сильнее, дул порывами, нагоняя волну по широкому каналу, и норовил швырнуть косые струи дождя прямо под плащ. Сразу стало холоднее, и Миа поёжилась.

— Вы замёрзли?

Маэстро чуть отодвинулся и, стянув плащ со своего плеча, полностью набросил его на Дамиану.

— Держите…

— А вы? Вы же промокнете!

— Ничего страшного.

— Но…

Она хотела возразить и снова протянуть ему вторую полу плаща, но он не дал. Натянул ей на голову капюшон и, запахнув полы плаща, ловко затянул завязки под подбородком, а сам встал и перебрался поближе к Жильо.

— Клятый чирокко! — пробормотал прианец, налегая на вёсла, и подведя лодку к причалу палаццо Скалигеров, с силой ударил веслом по колокольчику.

Пока он швартовал лодку, на причал выбежали слуга и мессер Оттавио. А за ними показалась и монна Джованна, кудахча, как курица, и держа над головой плащ. Они удивлённо смотрели то на промокшего маэстро, то на Дамиану, и по их лицам было видно, что они совершенно ничего не понимают. Наверное, такое странное поведение их хозяина не укладывалось ни в какие рамки, и именно поэтому мессер Оттавио опомнился и подал руку лишь тогда, когда маэстро уже выбрался на причал.

— Монна Росси, — маэстро потеснил дворецкого и сам протянул ей руку.

Ветер гнал волну, и вода уже поднялась, залив пару ступеней. Косой дождь бил в лицо и, взбираясь на причал, Миа наступила на полу плаща и упала бы в канал, если бы не маэстро. Он с неожиданной ловкостью, крепко ухватил её за руку, потянул на себя и обнял за талию, поймав балансирующей на самом краю причала. И удержал, на мгновенье прижимая к себе и отступая назад. Но тут же отпустил со словами:

— Э-э-э, монна Росси! Не хотелось бы звать Пабло с багром и вылавливать вас из канала.

Он улыбнулся, стирая ладонью воду с лица и проводя ей по волосам, и от фонаря над их головой капли на его лице блеснули. В этот момент Дамиане показалось, что он выглядит гораздо моложе, чем она привыкла о нём думать. И его лицо с этой улыбкой, без обычной маски бесстрастности и презрения, это было лицо совсем другого человека, который на какое-то мгновенье открылся перед ней.

— Ах, синьор, вы совсем промокли! — мессер Оттаиво выхватил плащ у монны Джованны и набросил на плечи хозяину. — А ваше колено…

Слуги засуетились, и в тот же миг лицо маэстро снова стало непроницаемым. Он обернулся и начал раздавать указания в своей обычной манере:

— Мессер Оттавио, с чего вы вдруг забыли свои обязанности? Живо проводите нашу гостью в её комнату, она же насквозь промокла. Растопите камин в спальне монны Росси и в кабинете. И найдите сухую одежду. А вы, монна Джованна, распорядитесь насчёт ужина и сделайте нам горячего вина. И быстро! Будьте так добры.

От горячего вина голова у Дамианы совсем закружилась. В гетто такое не пьют. А монна Джованна не пожалела перца и гвоздики, и огонь в камине пылал так жарко, что пришлось открыть балконные двери в малой столовой, где накрыли ужин. Дождь за окнами лил с тихим шелестом, и ночь казалась густой и непроглядной, утопившей в себе весь город без остатка.

Маэстро переоделся в сухую одежду и снова выглядел безупречно, но теперь как-то совсем иначе. То ли в этом преображении было виновато вино, то ли события сегодняшнего дня, но Дамиана не могла объяснить себе этой перемены. Как будто до этого дня она смотрела на него сквозь пыльное стекло, а сейчас вот дождь смысл с него всю пыль, и оно стало прозрачным. И теперь, как это ни странно, маэстро не казался ей больше высокомерным патрицием, скорее, к его высокомерию она вдруг стала относиться как-то снисходительно. Как будто они необъяснимым образом стали равны друг другу…

К ужину она едва притронулись. И глядя на то, как Дамиана отодвинула тарелку, маэстро с улыбкой резюмировал, что, наверное, во всём виноват запечённый цверрский ёж. И что им не стоит мучить себя едой, а лучше снова взглянуть на факты, касающиеся расследования.

Маэстро умеет улыбаться? О-ля-ля… и это уже второй раз…

— Прошу вас, монна Росси…

Он пропустил её вперёд, распахнув перед ней дверь, как перед синьорой, и это её даже смутило. И не только её: по застывшему лицу слуги она поняла, что и этот жест тоже что-то из ряда вон выходящее. А когда в кабинете на маленьком столике у окна она увидела фруктовую вазу с яблоками, то окончательно растерялась.

«У вас будет столько платьев, сколько пожелаете…»

Ей вдруг вспомнилась эта фраза, произнесённая маэстро в больнице святой Лючии.

Много ли нужно цверрской гадалке? Толику внимания… отрыть дверь… поцеловать ручку… Значит в этом всё дело? Снова повсюду эти хлебные крошки, чтобы подманить её ещё ближе?

Она присела на край стола и посмотрела на карту, обклеенную записками маэстро.

— А что рассказала вдова Гольдони? Удалось что-нибудь от неё узнать? — спросила она, всё ещё ощущая неловкость.