– У этой горы много тайн, сразу и не разгадаешь. Ну, так что же, еще интересен ответ на твой вопрос? Может статься, что ты не переживешь эту ночь. Боги будут рыться в твоей голове, и ты лишишься рассудка. Якобу нужен от них совет, и он его получит. Ну, – черога ткнула пальцем в рубцы на лице Рунд, – спрашивай. Ты мне нравишься, девочка-калека, и я дам тебе ответ. В конце концов, скорее всего, ты умрешь вместе с этим знанием. А если и нет – недолго ему оставаться секретом. Скоро вся Мегрия заговорит о том, что кровь Наитов все еще жива и ходит по земле.

Хотелось огрызнуться, подобрать с пола мокрую тряпку и хлестнуть ею по лицу чероги. Выцарапать ей глаза, как это сделала бы Кация. Выпустить кишки и мозги тупой ведьмы. Рунд трясло – теперь уже от гнева. Она потеряла все – отца, друзей, Бёва. Друг все еще изредка стенал в своей камере, но уже не убедительно – силы были на исходе, и парень просто медленно отходил за Стену.

Знать бы наверняка, кто его встретит – Слепой бог или псы? Кто встречает таких, как они?

Этого Рунд уже не узнает. Она предала свою веру, нарушила данную клятву – старые боги забрали ее, стоило засомневаться в своей силе. Если бы не этот ребенок, все могло сложиться иначе. Сомнения – о них говорил Гатру, но Рунд его не слушала. Не верила.

Вперив свой единственный зрячий глаз в черогу, Рунд одарила ведьму кривой улыбкой.

– Скажи, как так получилось, что сожженный мальчишка теперь готовится к войне с самим императором? Как так получилось, что Якоб Наит выжил?

Черога вернула улыбку Рунд и наклонила голову набок, напомнив диковинную птицу. Распущенные волосы серебряной рекой стекали по ее спине и мерцали сродни звездному свету.

– Вы с ним похожи, – внезапно сказала Нандо. – Ты и Якоб. Вы оба должны были умереть в ту ночь, но остались живы. Вас вырвали из рук смерти, но она о вас не забыла. Якоба притащил Ог – тот самый Ог, чью внучку так неудачно призвали боги. Заморыш, посиневший от холода, Якоб не мог сказать ни слова. Впрочем, этого и не требовалось. Но так получилось, что Ог поймал вместо одной дичи две – вместе с Якобом шла его тень. Тень назвалась Вальдом, и именно его тело бурная горная река принесла Абнеру. Предатель и убийца, он оказался полезен. Вальда Теодея сожгли под личиной Якоба, ветер разнес его прах, а я поплатилась своей молодостью. Мой последний прекрасный ритуал, – мечтательно добавила Нандо. – Они так обрадовались смерти младшего Наита, что забыли о втором покойнике.

– Что? – вырвалось у Рунд. – Вы пожертвовали всем ради… Якоба? Он ничем не лучше Абнера. Он утопит всех в крови. Люди ждут его – вшивое отребье молится на того, кто придет и вернет прежние времена. Якоб убьет их. Так, по-вашему, решаются великие дела?

Нандо дернула плечом, как будто слова Рунд не вызывали у нее ничего, кроме досады.

– Боги ничего не дают просто так. Вместо Якоба с тобой говорил его гнев. У него доброе сердце – такое же было и у Норвола, – но железная воля. Этот мальчик переступит через свою жалость и заберет все, что принадлежит ему по праву. Будь ты на его месте, ты бы сделала то же самое.

– Будь я на его месте, – ядовито проговорила Рунд, – я бы не пряталась под юбкой Дамадара семнадцать лет, а отомстила за свою семью, как только научилась крепко держать меч.

Морщинистое лицо Нандо снова пришло в движение – на этот раз Нандо не улыбнулась, а скривилась, словно услышала несусветную глупость.

– Семнадцать лет… Большой срок по человеческим меркам. Для меня эти годы стали мгновением – черным, горьким, как уголь. В ту ночь пал не только Горт – все боги оказались заточены в Изнанке. И только человеческая кровь могла сорвать с них печати. Но не раньше, чем зацветет черное древо. Ты думаешь, – Нандо снова протянула руку, и на этот раз Рунд увидела на ее ладони осколок горного хрусталя, – что все происходит впервые. Но мы, чероги, видели подобное не раз. Мир многогранен, но тем не менее един, как этот камень. Абнер, маленький король, тоже получил свое предсказание. Он знает о нем – о неведомом с зелеными глазами, который придет за его сердцем. А теперь о нем знаешь и ты.

– Почему ты добра ко мне?

– Это не доброта. – Нандо поправила тяжелый пояс из медных медальонов и отбросила на спину длинные пряди. Мелкие монеты и бусины тихо зазвенели. – Это жалость. Я прожила столько времени и пережила стольких королей, что научилась смотреть на добро и зло не так, как другие. Ты вспомнишь мои слова. Возможно, даже скорее, чем думаешь.

– Я ненавижу их всех. И себя тоже. – Рунд посмотрела на обезображенные руки. Песни Нандо остановили кровь, запечатали боль, но шрамы останутся навсегда. И не только на теле. – Я хочу, чтобы они все пали. Тацианцы, уводящие в плен детей. Трясучка, так легко их отдающий. Твой князь, который собирается утопить всех в крови.

– Он не мой князь. – Нандо криво улыбнулась. – У черог нет королей, князей и императоров. Над нами стоят только боги – и лишь им мы подчиняемся. Наша поступь – это поступь богов. Послушай меня, девочка. – Нандо наклонилась и коснулась щеки Рунд шершавыми пальцами. – Мир не состоит из одной только боли. Те, кого предали, конечно, думают иначе.

– А ты сама видела хоть что-то, кроме горя?

На вопрос Рунд вместо Нандо ответил скрип решетки. В коридоре загорелись огни – факелы в руках горцев. Впереди шагал Горик – он первым вошел в пещеру. Нандо тут же поднялась на ноги, резко, словно сидеть и говорить с Рунд было запрещено. Свечи погасли, хотя Рунд не видела, чтобы ведьма притрагивалась к какому-либо фитилю. Взгляд Горика метнулся сначала к Нандо, потом отыскал Рунд, и мужчина кивнул.

– Пора.

Рунд вывели в коридор, и она тут же очутилась в толпе одетых в кожу и меха людей. Все они направлялись прочь, во тьму, по извилистой горной кишке – узкая цепочка огней, которые несли мужчины, женщины и дети.

– Здесь проходит тропа наружу, – пояснила Нандо Рунд и подтолкнула ее в спину. – К Веребуру.

Цепь оказалась в руках у идуна, который чуть раньше отпер решетку в камеру Бёва. Заглянув туда, он сморщил разукрашенное киноварью лицо и оставил замок незакрытым болтаться в