от этого городка вплоть до моего времени, сделал этот город богатым и счастливым, заслуживающим особого внимания; он дал городу безопасность, окружив его очень крепкой стеной и поместив многочисленный гарнизон, а величиной общественных сооружений и другими способами он придал ему исключительное великолепие». Наконец, он «…выстроил храм Св. Косьмы и Дамиана в Памфилии». В последнем тексте можно видеть косвенное указание на госпиталь для прокаженных в городе Сиде. Так что, полагаем, наличие в этой церкви образов святых Косьмы и Дамиана, с одной стороны, подтверждает предположение Д. Маускопф-Дельяннис о том, что Юлиан с зятем возвели храм по обету во избавление именно от чумы, а с другой – раз Юстиниан их почитал, то равеннский аргентарий, как очень верноподданный, возможно, имел своей целью доставить василевсу приятное, побывай в Равенне или хотя бы узнай о таком мозаичном украшении храма.

Что же касается постепенной гибели храма Св. Михаила и истории его мозаик, то она выглядит следующим образом. В XV в. храм был еще цел – тогда была выстроена колокольня, а южная аркада заменена колоннами. В начале XIX в. его по каким-то неведомым основаниям продали рыботорговцу, устроившему в нем рыбный склад. В 1844 или 1847 г. украшавшая апсиду мозаика была спилена и продана прусскому королю Фридриху Вильгельму IV (1795—1861 гг., правил с 1840 г.); ее вывезли сначала в Венецию, где ее с использованием подлинных фрагментов реконструировал Джованни Моро, и затем отправили в Берлин (1851 г.). Дело с размещением мозаики в экспозиции почему-то затянулось – по крайней мере Е.К. Редин писал в 1896 г., что «…вывезенная в Берлин, эта мозаика и доселе остается погребенной в подвалах Императорского музея, в пяти ящиках». Мозаика была смонтирована и выставлена на обозрение в музее кайзера Фридриха (теперь музей Боде) только в 1904 г. В 1951—1952 гг. мозаика вновь подверглась реставрации, отчего, по словам В.Н. Лазарева, дает представление лишь о первоначальной иконографической схеме. И. Андрееску-Тредголд, проведя свое исследование в 1988 г., вообще заявил, что это всего лишь полностью репродукция. Таков разброс мнений. Что же касается самого храма, то с выносом из него мозаики он начал постепенно разбираться; при Редине еще стояли апсида и колокольня. Сейчас лишь фрагменты основания апсиды и восточной и северной стен видны в стенах современного… магазина одежды.

Папирус, относящийся к 564 г., упоминает церковь Св. Виктора; остатки средневековой церкви с таким посвящением, стоявшей у одноименных ворот у канала Паденна, были утрачены во Вторую мировую войну. Недалеко от нее находилась церковь Святых Иоанна и Барбациана приблизительно того же времени постройки (сведения Агнелла насчет нее путанны и потому недостоверны: он относит ее ко времени Галлы Плацидии и вместе с тем сообщает, что ее возвел Бадуарий – византийский командующий в 575—577 гг.).

11 декабря 550 г. архиепископ Максимиан освятил выстроенную им церковь во имя первомученика Стефана; Агнелл очень хвалит ее внутреннее мозаичное убранство, к сожалению, без подробностей, однако никаких данных об этой церкви, кроме того, что она стояла недалеко от собора Св. Креста, привести невозможно – ее остатки не обнаружены. Разве что Ю. Мюнц, Е.К. Редин и Д. Маускопф-Дельяннис предполагают наличие в ней мозаичного портрета основателя. Около 560 г. можно датировать возведение храма Святых Иоанна и Павла (хотя Г. Пфайльшифтер полагает, неизвестно на каких основаниях, что он тоже был заложен при Амаласунте); «византийской частью» VI в. датируют возведение этого храма Д. Маускопф-Дельяннис и авторы книги «Le collezioni del Museo Arcivescovile di Ravenna» («Коллекции Архиепископского музея Равенны») Джованни Гардини и Паола Новара (мраморный амвон церкви Свв. Иоанна и Павла, с утками, оленями, рыбами и т.д., размещенными по квадратам и «идущими» навстречу друг другу, – подобный тому, что стоит сейчас в соборе на месте базилики Урсианы, – хранится в собрании вышеупомянутого музея, датируется 596 г.). Римский поэт-епископ Венанций Фортунат (ок. 535 – ок. 605 гг.) пишет в «Житии св. Мартина», что он молился перед его образом в равеннской церкви Святых Иоанна и Павла и вымолил себе исцеление глазной болезни. Ввиду малой известности, которой незаслуженно пользуется этот храм, есть смысл привести фрагмент из «Деяний лангобардов» Павла Диакона, рассказывающего об этом случае в связи с завоеванием Италии лангобардами: «Когда же Альбоин прибыл на реку Пьяве, навстречу к нему выступил епископ Феликс из Тарвизия. Король оставил ему, так как он был весьма щедрого нрава, по просьбе того, все имущество его церкви и подтвердил это лично выданной на это грамотой. Так как я только что упомянул этого Феликса, то пусть уж здесь будет стоять также несколько слов и о достопочтенном и мудром Фортунате, рассказывающем, что этот Феликс являлся его товарищем. Этот же Фортунат, о котором пойдет речь, был рожден в месте, называемом Дуплабилий, и находится недалеко от замка Ценета и города Тарвизий. Воспитан и выучен же он был в Равенне и завоевал себе известность в грамматике, риторике и метрике. Пораженный однажды сильными глазными болями, направился он вместе со своим другом Феликсом, также страдавшим глазами, в находившуюся в том городе церковь Апостолов Павла и Иоанна. В ней сооружен алтарь в честь святого крестителя Мартина и вблизи его имеется одна, закрытая стеклом, ниша, в которой висит горящая лампа, освещающая ее [нишу]. Феликс и Фортунат протерли глаза маслом из нее, и тут же ушла боль и они снова стали здоровыми. Это исполнило Фортуната настолько глубокого почтения к святому Мартину, что он покинул свою родину и незадолго до вторжения лангобардов в Италию направился к святому гробу того в Туроне». Храм стоял внутри городских стен, совсем близко к ним, между каналами Ламона и Ламиза. «Стоял» – потому что ныне существующая там церковь, скрывающаяся за барочным фасадом, относится к более позднему средневековому времени. Примечательна колоколенка: в верхней части – цилиндрическая, а с середины до основания – прямоугольная, совсем небольшая.

Наконец, Максимиану приписывается полная перестройка базилики Св. Андрея Великого, располагавшейся недалеко от Урсианы, но на другом берегу Ламизы (снесена в XIX в.). По Агнеллу, он заменил прежние колонны из орехового дерева колоннами из проконесского мрамора. Это единственное упоминание о церковных постройках подобного рода во всей Италии, чтоб колонны были из дерева! Кроме того, как фактически и полугражданский администратор Юстиниана в Равенне, Максимиан вел и активное строительство светских зданий – в частности, ему приписывается создание целой так называемой улицы с портиками.

Нельзя обойти молчанием одну уникальную реликвию, связанную с именем этого архиепископа, – трон из слоновой кости, находящийся ныне в архиепископском музее (рядом с собором). Костяной (точнее, разумеется, деревянный, но облицованный резными костяными пластинами) трон с высокой спинкой и невысокими подлокотниками – выдающееся произведение византийского искусства. Впереди – книзу от сиденья – видна монограмма Максимиана, а под ней – изображение длиннобородого Иоанна Предтечи с головой на фоне раковины, благословляющего правой рукой, а левой держащего сферу с Агнцем; изображение Крестителя помещено между евангелистами, чьи головы тоже изваяны на фоне раковин. Бока трона украшены сценами из жизни праведного ветхозаветного патриарха Иосифа (по 5 с каждой стороны), а спинка – из земной жизни Господа Иисуса (12 плит; интересно, что Христос безбород, а при въезде в Иерусалим на осле держит на плече крест). Пространство между пластинами не осталось пустым, но было дивно изурочено изображениями причудливо вьющихся растений, а также львов, оленей и павлинов. Не все пластины дошли до нашего времени (из 39 отсутствуют 12, хотя изображения некоторых из пропавших известны по ранним рисункам); некоторые с течением веков рассеялись по частным и церковным собраниям, и стоило большого труда найти и вернуть их. Стиль резьбы заставляет исследователей предполагать, что это либо