Гуманистические взгляды Петрарки не встретили в Венеции всеобщего одобрения. Перед отъездом Петрарка узнал, что четверо его «друзей» встречались и обсуждали его. Они сошлись на том, что человек он хороший, но невежественный. Его называли «невежественным», потому что он пренебрегал утонченными логическими различиями, близкими последователям Аристотеля, в то время как четверо его «друзей» разделяли общее представление о том, что идеи Аристотеля, «главы тех, кто знает», как называл его Данте, должны быть поняты всеми, кто хочет считаться человеком ученым. Возмущенный Петрарка ответил язвительным трактатом, в котором объявлял такого рода ученость безбожной игрой слов, недостойной природы человека. В противовес он превозносил убедительность на письме и в речи, качества, которые можно развить изучением образной литературы, особенно риторики. Но в то время венецианцы больше интересовались Аристотелевой наукой, чем гуманизмом Петрарки. Публичные лекции на Риальто читал один из тех четверых «друзей», которые так оскорбили Петрарку; лекции, посвященные античной литературе, появились гораздо позже.

Более преданных друзей и поклонников Петрарка обрел среди чиновников канцелярии, особенно в лице великого канцлера, Бенинтенди деи Равиньяни. Служащие канцелярии проходили нотариальную подготовку, близкую к подготовке юристов; им захотелось добавить к курсу наук знакомство с классической литературой, которая позволила бы им изящно писать на латыни. Когда наконец начали читать лекции по латинской литературе, их устраивали на площади Сан-Марко, рядом с канцелярией. Слушателями были члены двенадцати корпораций, куда принимали мальчиков, готовящихся к службе в канцелярии. В эту школу на площади Сан-Марко приглашали известных латинистов. Однако представители венецианской знати не читали лекций по литературе, в отличие от лекций по философии на Риальто. Если благородные венецианцы хотели прослыть гуманистами, они посвящали жизнь дипломатической карьере.

На протяжении еще двух поколений после смерти Петрарки его идеи находили больше последователей не в Венеции, а в других городах. Гуманизм обрел поддержку в основном во Флоренции и при дворах различных правителей. Многие гуманисты превозносили единоличное правление и пренебрежительно отзывались о республиках, особенно о Венецианской. В ней, говорили они, людей ученых не ценят по достоинству, ибо все заняты тем, что делают деньги. Какое-то время гуманизм не встречал поддержки в Венеции, где совсем по-другому относились к знаниям и правительству.

В 1374 году, примерно через полвека после смерти Петрарки, положение в корне изменилось. Венецианцы сделались богаче, жить в городе стало безопаснее, и его жители проявили интерес к приукрашиванию жизни. С другой стороны, флорентийские гуманисты в годы борьбы с агрессивными миланскими герцогами Висконти постепенно пришли к робкому республиканизму. Ученые, нанятые Висконти, восхваляли преимущества объединенной, централизованной монархии, которая принесет Италии мир. В противовес им группа флорентинцев, которых называли «гражданскими гуманистами», прославляли идеал свободы, которую флорентинцы отождествляли со своей формой правления. Государственное устройство Флоренции было не столь комплексным, как в Венеции; оно часто менялось в угоду политической конъюнктуре, зато при таком устройстве больше возможностей предоставлялось новичкам. Более того, оба типа государственного устройства подразумевали одни и те же основные принципы: подчинение отдельных граждан общему закону и решению советов; широкое представительство в советах и магистратах; краткие сроки службы и ротация на государственных должностях; отчетность чиновников по окончании срока их службы. Конечно, большинство важных постов как в Венеции, так и во Флоренции занимали богачи и аристократы, однако для выбора на тот или иной пост необходимо было заручиться поддержкой людей, равных им по положению. Такого рода ответственная государственная служба, как утверждали гражданские гуманисты, была возможна только в республике, способствовавшей развитию личности, высший идеал которой для них олицетворял Цицерон. Его гуманисты превозносили не только за красноречие, но и за гражданственность. Восхваление республиканских принципов усиливало притягательность гуманизма для благородных венецианцев.

Еще одним изменением со времен Петрарки стало то, что гуманисты проявили интерес к изучению древнегреческого языка. Хотя Петрарка считал греческий ключом к красоте и мудрости, потому что римляне восхваляли греческих писателей, сам он по-гречески не читал; а тот язык, на котором объяснялись греческие моряки под окнами его дома на набережной, не был языком Сократа и Плутарха. Через два поколения гуманисты уже читали в оригинале труды древнегреческих философов, ораторов и историков. Они черпали познания непосредственно у Платона и Демосфена, создавая на их основе свои концепции человеческой личности и гражданской добродетели. Начало было положено во Флоренции, которая пригласила к себе греческого профессора и набрала студентов, но, как только был сделан первый шаг, именно Венеция стала тем городом, куда во множестве стали приезжать не только греческие купцы, но и ученые. Греки, которые приезжали на Запад, чувствовали себя в Венеции как дома, так как встречались там с многочисленными соотечественниками. Вскоре на Сан-Марко стали читать второй курс лекций по гуманитарным наукам; лекторы были специалистами не только по древнеримской, но и в древнегреческой литературе. После того как в Падуанском университете учредили кафедру греческого языка, Падуя превратилась в центр не только естественных, но и гуманитарных наук. Своей вершины расцвет наук и искусств достиг в 1468 году, когда самый известный из греческих беженцев, кардинал Виссарион Никейский, подарил свою библиотеку Венеции. Прислав перед смертью почти все свои книги из Рима в Венецию, он осуществил мечту Петрарки о публичной библиотеке, открытой для ученых. Сейчас библиотека Виссариона входит в Национальную библиотеку Святого Марка.

Промышленное развитие, книгопечатание и появление разборных шрифтов также усилили притягательность Венеции для гуманистов. В последнюю четверть XV века Венеция стала самым крупным производителем печатных книг в Европе, о чем будет рассказано ниже. Гуманисты приезжали в Венецию для того, чтобы издать свои труды и приобрести сочинения классиков.

Среди первых итальянцев, которые ездили в Константинополь для изучения древнегреческого языка, был Гварино Гварини. По возвращении он начал преподавать в Венеции и разработал основы для того, что заслуженно называется «широким общим образованием» или «гуманитарным образованием». Он ставил цель научить молодых людей разбираться в себе. Древнегреческий и латынь он преподавал не ради самих языков, но для того, чтобы побудить учеников говорить и выражать свои мысли, находить друзей или побеждать соперников в разговоре или диспуте. Такие навыки, считал он, понадобятся им для успешной службы при дворах правителей или в городских советах. Таким образом, любовь к языкам и литературе становилась неотъемлемой чертой высокообразованных личностей. Знание античных классиков должно было дополнять, а не подменять собой, подготовку, которую молодые аристократы получали на факультете права или обучаясь у отцов и других родственников азам торговли, политики и ратного дела.

Гварино, как многие другие гуманисты-педагоги, недолго пробыл в Венеции; очевидно, он находил переменчивое покровительство венецианской знати слишком ненадежным источником дохода, а власти города-республики были не столь щедрыми, сколь выскочки-правители соседних государств. Но одна сторона педагогического идеала гражданских гуманистов укоренилась в Венеции глубже, чем в других итальянских городах. Для венецианцев усовершенствование личности через изучение классиков было не самоцелью, но подготовкой к службе республике. При дворах правителей идеал государственной службы, позаимствованный у Цицерона и Плутарха, мог процветать лишь в измененном виде, найдя выражение в образе идеального придворного. Во Флоренции осуществление планов гуманистов затруднялось взаимной враждой представителей различных партий. В Венеции гуманизм становился не столько средством достижения оригинальности мышления, сколько выработке характера в соответствии с идеалом общества. Как позднее, в Англии XIX века, где классики также скрашивали идеалы аристократии, связанные с государственной службой, античные авторы считались в Венеции лучшей подготовкой к служению обществу.