— Всю первую половину апреля я проведу в командировке,в Европе. Так что у нас будет время привыкнуть. Посмотрим, может быть, он здесьдолго не задержится. — В голосе его против воли прозвучала надежда.

— Стив крепче, чем ты думаешь. Умеет добиваться своего.Знаю, это звучит ужасно… я люблю тебя, Кэл. Но настало время сравнить и понять,какая любовь — настоящая. Та, что на протяжении пятнадцати лет связывала меня смужем, — или та, что связала с тобой. Пока что я не знаю ответа; думаю, незнаешь и ты.

Кэл молчал, медленно наливаясь яростью. Он терпеть не могпроигрывать… да нет, не в этом дело. Гнев его был глубже: он злился не наМередит, а на себя. Два месяца назад Кэл сказал правду: он любит ее. Но,видимо, любит недостаточно. Ему не хватило смелости предложить ей руку. Вместоэтого он предпочел прятаться от реальности, делать вид, что никакого Стива нет,и беспомощно ждать, когда шторм обрушится им на головы. Уже во второй раз онтерял любимую — и теперь не по ее вине, а из-за собственной глупости итрусости.

— Я уеду еще до его приезда. И, пожалуйста, Мередит, неувольняйся! Ты мне нужна.

— Спасибо, — просто ответила Мередит и поднялась сместа.

В глазах ее стояли слезы. Но она не потянулась к Кэлу заутешением, не прижалась к его груди — просто окинула его последним долгимвзглядом, повернулась и пошла к дверям.

— Когда он улетает? — остановил ее у самой дверивопрос Кэла.

— Завтра утром, — не оборачиваясь, ответилаМередит.

Рука ее судорожно сжала дверную ручку, сердце отчаяннозабилось, но усилием воли она подавила неуместный порыв. Им с Кэлом больше небыть вместе. Сказка кончилась, и теперь они — чужие друг другу. До тех пор,пока она не разберется со Стивом. А может быть, и навсегда.

— Я тебе позвоню, — пообещал он.

Глупое сердце снова подпрыгнуло, и Мередит зажмурилась,чтобы слезы не брызнули из глаз.

— Лучше не надо, — ответила она.

Кэл молчал. Мередит вышла, прикрыв за собой дверь.

Дома ее ждал Стив. Он рассказал — впрочем, без особой радости, —что был в больнице и обо всем договорился. Весь вечер они разговаривали, делалидомашние дела, но, словно по обоюдному соглашению, не прикасались друг к другу.

В воскресенье утром Стив улетел. Проводив его, Мередитрухнула на диван и долго сидела неподвижно, уставившись в стену. Надо былоехать в город, подыскивать жилье, но у нее не было сил трогаться с места.

Стив стал для нее чужим: одна мысль о жизни с ним вызывалаотвращение. Но еще больше угнетала ее разлука с Кэлом. Ей казалось, что жизнькончена, что без Кэла все — и работа, и дом, и простые радости жизни — потеряетсмысл и превратится в тяжкое бремя.

От грустных размышлений ее отвлек звонок в дверь. На порогестоял Кэл — бледный, осунувшийся, с застывшим лицом и лихорадочно блестящимиглазами. «Я хочу ненавидеть тебя, — словно говорил его полубезумныйвзгляд, — боже, как я хочу тебя возненавидеть! Но не могу».

Не говоря ни слова, он привлек ее к себе, поцеловал и, доболи сжав ей руку, почти потащил в спальню.

— У нас осталось две недели, — вот и все, что онсказал ей.

Слова эти прозвучали для Мередит как приговор. Послеприговора — конец всему, конец их любви, их надеждам, их близости.

Весь день и всю ночь они провели в постели. Странной былаэта встреча: ни смеха, ни веселой возни, ни потаенного шепота влюбленных. Онилюбили друг друга молча, и страсть их больше напоминала смертельную схватку.Кэл распинал ее на постели, вонзаясь в нее яростными ударами, словно стремилсяубить свою любовь, и Мередит отвечала на его движения горестными стонами,похожими на крики раненой птицы.

Две недели. Это все, что у них осталось.

Вернувшись в Нью-Йорк, Стив первым делом позвонил вбольницу, чтобы узнать, на работе ли Анна. Дежурная сестра, сверившись срасписанием, ответила, что доктор Гонсалес выйдет на работу во вторник. Сам жеСтив заступал на смену днем в понедельник; поэтому на следующее утро онпозвонил Анне и сказал, что хочет к ней зайти. Анна с радостью согласилась: отзвуков ее голоса у него защемило сердце, но Стив был настроен твердо: он принялрешение и должен его выполнить, чего бы это ни стоило.

Дверь отворила Анна, Фелисия была в школе. Едва взглянув емув лицо, Анна почувствовала: надвигается гроза. Он не улыбнулся ей, как обычно,был непривычно серьезен и молчалив. Анна усадила его на кушетку и сварила кофе.

— Можно мне спросить, как прошли выходные? —осторожно поинтересовалась она. — Или это не мое дело?

Она еще не понимала, что произошло, но по глазам Стивавидела: что-то изменилось. Странным показалось ей и то, что все три дня Стив незвонил, а вернувшись в воскресенье вечером, не приехал прямо к ней.

— Хорошо, — ответил Стив, взяв у нее чашку ипоставив на столик. — По крайней мере, не так плохо, как в прошлый раз. Унас с Мередит был долгий серьезный разговор.

— И как, договорились о чем-нибудь? — спросилаона, вглядываясь ему в лицо в тщетных попытках прочесть ответ.

Их роман длился уже месяц, и Анна хорошо изучила Стива. Ноиногда — особенно если речь заходила о Мередит и о Калифорнии — он словнозакрывался от нее, замыкался в себе. Анна не стремилась лезть в его личнуюжизнь, но страдала оттого, что не может ему помочь.

— Да, думаю, договорились, — медленно, словновзвешивая каждое слово, произнес Стив.

Он не видел смысла тянуть время. К чему ходить вокруг даоколо? Чем дольше оттягивать неизбежный разрыв, тем больнее придется Анне. Асейчас он меньше, чем когда-либо, хотел причинять ей боль.

Глубоко вдохнув, словно собирался нырнуть, Стив заговорил:

— Анна!

Анна вздрогнула. Таким голосом радостных вестей не сообщают.Все, что ей осталось, — встретить удар с достоинством.

— Я уезжаю!

— Это не новость, — с напускным спокойствиемответила Анна. Она старалась выиграть время, чтобы овладеть собой.

— Я хочу сказать, сейчас. Очень скоро. Через двенедели. Сегодня подаю заявление об увольнении.

— Ты… ты нашел себе работу?

Справиться с собой она так и не смогла. Голос звучалспокойно, но в глазах плескался ужас зверя, попавшего в западню.

— Да, вроде того. Место рядового врача в команде«Скорой помощи». Не бог весть что, но на первое время хватит. Анна…

Он подбирал слова тщательно, словно драгоценные бриллианты,но сам понимал, что трудится впустую. Что бы он ни сказал, Анне будет больно, ион не в силах смягчить эту боль. Точнее, в силах, но лишь одним способом —порвать с ней как можно скорее. Он давно уже понял, что влюблен в Анну, ивидел, что и она с каждым днем все сильнее к нему привязывается. Вот почему онрешил уехать немедленно. Еще несколько недель — и расставание с ним нанесетАнне удар, от которого она не скоро оправится.